«Попался, — отстранённо подумал ведун. — Сейчас разорвёт… Но где же боль?!».
Нет, ведуна тащили прочь от визжащего духа! Свенельд подскочил к нему, в последний миг, вырывая из-под удара жуткой клешни. Казимир, едва мог стоять на ногах, но поняв, что, ещё жив, отмахнулся от викинга.
— Назад! — хрипло выдавил из себя ведун, вставая на четвереньки. — Добить!
Водяной лежал на брюхе, рыча и завывая. Нет, зелье не прожгло его насквозь, и даже не опалило, дух был отравлен и почти не мог двигаться. Викинги, обезумившие от боевого ража, рубили клешни и ноги, кромсали безобразное тело, но тварь сопротивлялась... Она стонала и бурлила, обдавая нападавших облачками брызг и пара. Шатаясь, словно был пьян, Казимир полз на четвереньках обратно, сжимая в руке костяной кинжал. Силы оставили его, когда до водяного оставалось шагов пять… Он попросту сник, окончательно проваливаясь в дурман.
«Видимо, слишком много сока попало в раны, — успел подумать ведун, теряя сознание. — Воткните кинжал в его сердце! Если надо вбейте молотом… Интересно, я это подумал… или сказал… А что я сказал? Я?».
Глава 18. Тревога сулит беду
Телега медленно катилась, подпрыгивая на кочках. Казимир не глядя поднял руку, касаясь губ. Сухость во рту нестерпимо мучила его, казалось, что челюсти свело, а язык превратился в шероховатую мочалку. Ведун попытался открыть глаза и тотчас пожалел об этом. Подступившая тошнота заставила и без того истерзанное дело содрогаться от мучительных спазмов. Наверное, его бы и вырвало, если бы было, чем. В виски ударила нестерпимая боль, словно голова очутилась между молотом и наковальней. Кажется, Казимир даже завыл от неожиданности, обхватив голову руками.
— Гляди-ка, живой, — раздался незнакомый голос неподалёку.
— Пить… — прошептал ведун, на силу разрывая слипшиеся губы, которые тотчас трескались и кровоточили. — Воды дайте…
— Тпр-у-у-у!
Телега остановилась. Сбоку послышались чьи-то шаги, а в руку ведуна что-то вложили. На ощупь предмет походил на кожаный бурдюк. Пошарив пальцами в поисках пробки, Казимир выдернул её и осторожно поднёс мешок ко рту. Тёплая и немного затхлая вода проникла в горло, вызывая приступ кашля.
— Тише-тише! — запричитал кто-то.
Невидимые руки забрали бурдюк, подхватывая ведуна за плечи и усаживая.
— Прольёшь же всё, — с укором сказал неизвестный. — Говорят, ручей-то до сих пор ядовитый, уж ты постарался! Так, что с водицей пока напряжёнка!
Ведун вновь попытался открыть глаза, на этот раз заранее вцепившись в борт телеги. Едва веки поднялись, нестерпимо яркий свет ударил посильнее плети. Щурясь и чувствуя, как из глаз хлынули слёзы, Казимир закрылся дрожащей рукой от солнца, осматриваясь. Он сидел в телеге посреди цветущего луга. Ветер волнами раскачивал травяное море, раскинувшееся покуда хватало глаз. Стебли высоких колосьев трепетали, отливая медью. Далеко на востоке нависали низкие и тёмные тучи, но, похоже, дождь уже кончился. Казимир заметил вокруг множество луж.
— Воды же полно, — хрипло просипел он. — Почему ты сказал, что с водой туго?
— Так это не вода… — хмуро отозвался воин, которого Казимир теперь мог различить.
Он узнал витязя, то был младший из боровичков — Владимир. Воин с отвращением поглядывал на тёмные лужи, скопившиеся на дороге. Зрение мало-помалу возвращалась, и вскоре ведун понял, о чем тот говорил. Это действительно с натяжкой можно было назвать дождевой водой, странная мутная багровая жидкость, напоминающая кровь, образовывала на почве лужи, которые, похоже, не принимала сама земля.
— Как это произошло?
— Мы думали у тебя узнать, — пожал плечами воин.
— Значит, вогуличи постарались, — рассудил Казимир.
— Это опасно?
— Поди ж, знай… — ведун никак не мог прийти в себя. — Долго я так… провалялся? Где кнес? Маушав всё ещё в осаде?