С недавнего времени Игорь Вениаминович мог без создания заклинаний и особого труда видеть, как плещется дар внутри каждого. Причем, делать это наяву. Вот, глянет на Разумовского, мерзкого вредного старика, а в следующее мгновение перед ним уже будто скелет из музея стоит, с разноцветными двигающимися внутри линиями-речушками. Бегут они, грязно-желтые, словно желчь, а чуть заволнуется маг второго ранга, так начинают струиться бурными потоками, готовясь вырваться наружу.
Оттого и предугадывать мог, когда маг решит, к примеру, напасть. Таких дураков рядом с Максутовым, конечно, не было. Но подобное умение, доставшееся после смерти брата Императора, Игорю Вениаминовичу казалось невероятно полезным и для государственной службы, и для собственного сохранения.
Максутов даже слово застенное для этой способности подобрал — «магический рентген». После того, как они здесь очутились, Император создал целый департамент, где занимались изучением всего, что могло найтись интересного в Застенье: оружия, самоходных машин, самолетов, оружия, устройств связи, прочих забавных вещиц, ну, еще и оружия, само собой. И Максутов нет-нет, да и сам какие-нибудь отчеты посматривал. Или читал журналы, которые теперь поставлялись из Застенья целыми телегами. Любопытно же, да и полезно. Никогда не знаешь, что может потом пригодиться.
Так вот, именно сейчас с даром Вестника не происходило ровным счетом ничего. Как бы тот ни пытался доказать обратное. Мутноватые речушки, цвета горькой анисовой настойки первой перегонки, какую подают в самых дешевых кабаках, несли свои скудные воды вяло и неторопливо. Но это не помешало Вельмару вытащить карту и положить перед Императором, продолжая дурить тому голову.
— Пятерка пентаклей.
— Илья Викторович, я в этим делах не смыслю, — раздраженно ответил Его Величество. — Что значит-то?
— Неустойчивое положение, Ваше Величество. Вообще, ее можно трактовать по-разному.
— Как и все это, — наконец не сдержался Максутов и тут же прикусил язык. Уж очень неодобрительно взглянул на него Император.
— Неустойчивость не будет продолжаться долго, — пытался оправдаться Вестник, стараясь не смотреть на Игоря Вениаминовича. — Плохо ли, хорошо ли, но вскоре все разрешится.
Тут уже и Разумовский фыркнул, не пытаясь скрыть возмущение. И даже с ехидцей посмотрел на Максутова, мол, видел, князь, чего этот олух вытворяет? Подобная солидарность старика была любопытной и неожиданной. Прежде Разумовский в попытках вступить в союз с Максутовым замечен не был. Впрочем, и гофмейстер удостоился гневного взгляда Его Величества.
— Господа, если вам не интересно, то я не задерживаю.
Ни Максутов, ни Разумовский не дернули и мышцей. Что бы ни думали они о происходящем, однако оставлять Императора наедине с этим пустомелей было верхом неблагоразумия.
— Теперь — что будет, — торопливо пробормотал Вельмар.
Казалось, Вестник сам хочет побыстрее уйти от темы щекотливой карты, потому вновь закрыл глаза и дрожащими руками разомкнул колоду.
И именно теперь скептицизм Игоря Вениаминовича, нет, не сошел на нет, но потерял крепкую почву под ногами. Ибо Его Превосходительство увидел, как внезапно проснулся дар Вестника. Такой, какого никогда Максутов еще не встречал.
Походил он на белый кисель, тягучий, густой и чрезвычайно яркий. Игорь Вениаминович даже прищурился с непривычки. И заполнил он теперь Вельмара без остатка. Те самые реки в мгновение ока вышли из берегов.