— Ну, это, врач, который старшой у них, позавчера, значит, Ладу в сознание привел. Я Вам и сказать толком не смог, все время разминаемся. То Вы в лицее до вечера, то я в больницу, прихожу — спите уже. А сегодня говорит, мол, здорова, выписываем. Я ему, как же здорова, столько месяцев бревном пролежала. А он злой как черт, твердит, здорова, ходит, пить-есть может, забирайте. Нечего, говорит, мне персонал смущать. Вот тут я совсем не понял. Каким лядом она кого смущала?
Зато я понял все прекрасно. Влюбчивая Лада придя в сознание первым делом почувствовала вкус к жизни. Со всеми вытекающими.
— Я и привез ее сюда, — заключил Илларион. — Больше некуда, господин. Разве можно невинную девку на постоялый двор куда определять, или в комнаты меблированные? Это ж позор. Ее потом замуж никто не возьмет.
— Согласен, невинную нельзя, — отозвался я. — Значит, решил сюда?
— Она в подвале поживет, где кладовая была. Я там ей постель соберу. Девка она к трудностям привыкшая. Будет жить, как мышка, Вы ее даже не заметите. А после уж и решим что-нибудь.
По поводу мышки — я что-то очень засомневался. Но Илларион смотрел таким жалобным взглядом, что кот из «Шрека» нервно курил в углу.
— Что на обед? — спросил я, чтобы сменить тему.
— О, там Мария Семеновна пироги печет. Я же пока до Ладочки сбегаю. А то она будто бы заблудилась, не туда пошла.
Угу, а я почему-то даже не удивился. Положил Перчатку на тумбу и зашел в кухню. Пахло восхитительно.
— Привет кухонным рабочим.
— Колюсик, ты пришел, а у меня еще один пирог подходит. Твой любимый.
— Рыба и рис, — догадался по запаху я.
— Да, Иля тут горбушу принес с рынка. Успел до того, как в госпиталь уехать.
— Иля? — удивился я.
— Да уж больно вычурно вот это — Илларион. И длинно. А Иля — коротко и понятно.
— К имени Иля нужно добавлять фамилию Шниперсон. Или нечто подобное, — фыркнул я, наливая чай.