— Дамир! Не понял! Где выпивка? Где закуска?!
— Мало тебе, волчара?! — хозяин выполз из-за стойки, отпихнув ногой одного из напившихся клиентов в сером балахоне волхва, и поставил между нами ещё одну бутылку. — Как обычно?
— А как же! — приосанился Нечай. — Ты меня знаешь уже лет сто?!
— Сто тридцать, — проворчал бык. — И всё такой же пьянтух! Побойся Макоши, ведь девчонка перед тобой!
— Она тебе и мне форы даст! — хохотнул волк. — Надеюсь, это то самое, моё любимое?
— А как же! — передразнил его Дамир. — В первый раз, что ли?
И рявкнул куда-то в глубину зала:
— Олена! Подай твоих фирменных!
Я сидела ни жива ни мертва. Ещё пить? Не выживу! Ладно, Дала меня пока спасла, но её больше нету, по крайней мере, до завтра! Теперь придётся одной защищать честь смертных, к которым я себя причисляла, и ведьм, к которым мне, похоже, придётся прибиться… Одной, ибо Агей мне тут тоже не помощник.
Нечай заботливо налил мне до краёв прозрачной жидкости, приговаривая начавшим заплетаться языком:
— Волчья ягода — это хорошо, это ты выдержала, а вот теперь попробуй мёртвой воды! Это тебе не Сенькины лапти вязать! Это напиток богов!
— Мёртвая вода?
Мне стало страшно. На пьяную голову махнула бы не задумываясь, а вот на трезвую… От мёртвой воды умирают вроде, разве нет? Умирать мне как-то не сильно хотелось. Не для того я провела три месяца в кисельной коме, чтобы погибнуть во цвете лет в зачуханном трактире посреди волшебной страны оборотней и ведьм!
Спаслась я… нет, не чудом, а стараниями Олены, чудовищных размеров кухарки, которая, подобно крейсеру, выплыла из глубины зала с блюдом пончиков. Вкусными пончики были уже даже на вид. Истекающие маслом, румяные, они так и просились в рот. Особенно под мёртвую воду!
Олена бухнула блюдо на стол, отчего головы спящих аж подпрыгнули, и нежно пропела басом:
— Нечаюшка, совсем ты с ума сбрендил, дорогой! Себя не жалеешь, ну Дажьбог с тобой! А малышку пожалей!
И, наклонившись, шепнула мне с одышкой:
— Кушай пончики, оне заговорённые!
Я жадно ухватила один с блюда и проглотила, почти не жуя. Потом второй. Нечай насупился: