— Есть такое дело, — скрипнул рядом старческий голос, сразу напомнивший мне домового Кузьму.
Я резко обернулась. На пеньке, почти сливаясь с лесом, сидел коренастый гном с длинной седой бородой, весь сморщенный от старости, но ещё крепкий и бодрый. Он был похож на Кузьму: с одной стороны — такой же древний и косматый, а с другой — казался сделанным не из паутины и домашней пыли, а из листьев и мха. У ног его сидело полосатое животное, что-то вроде куницы, но гораздо крупнее.
Я опасливо покосилась на зверька, и тот оскалил острые зубки, издав нервное шипение. Старичок шикнул на него:
— Не ругайся, бука! Это гости.
— Ведьмы, — пробурчал Боровой сзади.
— Иди, любезный, иди по делам! — кивнул ему старичок. — Теперь я займусь ведьмочками.
Когда медведь удалился, тяжело ступая по мягкой пружинящей земле, я тихо сказала:
— Не очень-то он любит ведьм.
— Не жалует, — согласился гном, вставая с пенька. — Были у него некоторые… гхм… разногласия с вашим народом.
— А он кто? И вы, вы кто?
— Он-то? Так боровой, хозяин грибных полян и перелесков. А я леший Вырьего леса, а звать меня можешь Зиновием.
Он со скрипом отворил ветхую дверь и вошёл в избушку. Я подтолкнула Свету внутрь и последовала за ними, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку.
В избушке было темно и душно, в очаге затухал огонь. Леший чиркнул камнем и зажёг длинную тонкую палочку, кажется, это называлось лучиной. Дёрнув за свисающую с потолка верёвку, открыл вьюшку на крыше, впуская немного света и свежего воздуха. Оглянулся на стоявшую столбом Свету и поцокал языком:
— Эк ты её приложила-то! А ну, давай, возвращай подружку!
— Я не знаю, как, — смущённо призналась я, чувствуя, что жаркая краска стыда заливает лицо. — Это случайно получилось...
— Это не дело! — леший покачал кудлатой головой, с которой посыпалась мелкая труха. — Колдовство, это такая штука… Если знаешь, как в ступор вогнать, должна знать, и как в себя привести! Берёшь жизнь — плати силой! Даёшь жизнь — дай условия для жизни.
Он открыл пузатую банку, вынул из неё семечко и сунул в щель между брёвнами стены. Провёл крючковатым пальцем, дунул — и из стены полез, кудрявясь, зелёный росток, развернул нежные широкие листья. Леший сорвал один из них, сунул мне:
— Пусть пожуёт.
Я с некоторой опаской похлопала Свету по щеке:
— Открой рот! Нужно вот это съесть!
Девушка послушалась, совершенно механически. Я проследила, чтобы Света хорошенько разжевала листик, и снова повернулась к Зиновию:
— Но как научиться всему? Два дня назад я вообще не знала, что у меня есть какие-то способности!
— Или профессор научит, или жизнь, — философски ответил леший, помешивая в котелке над огнём дымящееся варево. — Садитесь-ка обе и покушайте! Голодные, небось… А я покамест свяжусь с кем-нибудь из Вырьего Яра, чтоб подошли за вами.