Девочка вцепилась в него изо всех своих детских сил и зарыдала, что-то бормоча про своего брата.
– Бежим! – наконец решившись крикнул мечник и, схватив ребенка за руку, бросился в сторону таверны.
Ему заплатили сполна. Они знали, что дорога опасна. Они знали, что на них кто-то обязательно нападет. Зачем же отправлять ночью детей в город. Зачем? Разве что, для забоя. Для…
Мечник бежал уже не чувствуя усталости. У него открылось второе дыхание. Бежать стало легко. В ушах молотом стучала кровь. Сердце старалось как можно больше прогнать через себя красной жидкости бегущей по его венам, чувствуя, что скоро может наступить конец.
Расстояние стремительно сокращалось. И вот уже показались ставни и часовой машущий факелом. Он что-то кричал мечнику. Вот он поднял лук и снова крикнул. Но мечник не слышал слов. Он бежал, пока у него хватало сил. Он знал, что если остановится, то его разорвут на части. И не поможет ни его выучка, ни его посеребренное лезвие. Он был бы рад получить стрелу, лишь бы добраться до огня, до людей.
Лучник прицелился и выстрелил. Стрела пронеслась в метре от него и утонула во тьме. В которой что-то промелькнуло в нескольких метрах за бегущим человеком.
Часовой промазал специально, чтобы остановить это глупца. Не велено же ночью кого-то пускать. Нынче такие времена. Нынче такой закон.
Он нехотя положил вторую стрелу и нацелился уже на мечника. Тяжело вздохнув и замерев, он отпустил тетиву.
Стрела вонзилась в бедро наемника. Но мечник этого не заметил. Адреналина в крови было слишком много. Он плечом врезался в ставни и заорал:
– Открывай, там бес! Открывай, молю! Со мной ребенок! Сука! Открывай… – наемник бил эфесом по деревянным створкам ворот.
Стражники грохнули засовом и открыли ставни.
Их лица скривила гримаса. Они ошарашенно уставились на наемника.
Мечник быстро оглянулся и не увидел девочки. Но его рука продолжала все это время что-то сжимать. Что-то теплое и горячее.
Его глаза нехотя, вопреки его воли, скользнули вниз. Сердце забилось вновь, когда он увидел, что осталось от ребенка. Он скрипнул зубами и попытался отпустить оторванную руку. Но ее пальцы сжались мертвой хваткой в спасительном порыве. В последнем порыве кричащего ребенка, который видел, как на него что-то неслось из тьмы. Но он тогда не слышал отчаянный вопль ребенка. Как и сейчас строгие голоса стражников, которые чуть ли не тыкали в него копьями пытаясь узнать о случившемся.
Он так и застыл с раной в бедре и сжатой мертвой хваткой рукой, пока к нему не подошли двое и не уволокли за ворота. Которые тут же с грохотом закрыли.
Глава 2 - Дождь
Лошадь медленно брела по дороге лениво подергивая ухом. Надоедливая мошка без конца подлетала вновь и вновь, чтобы насладиться жидкостью, выделяемой телом уставшего животного. Так и продолжалась их бесконечная война пока всадник не натянул поводья.
Лошадь встрепенулась и свернула с дороги. Мошка обиженно вспорхнула и полетела в сторону леса.
Всадник объехал пустую покосившуюся телегу и остатки лошадей, которые уже обглодали волки и местные собаки.
Он взглянул на помятую траву, где бежал след от волочимого тела.
Видимо здесь недавно случилось новое убийство. Всадник остановил лошадь и на секунду замер, объехав телегу.
Он осмотрелся.
Рядом от усилившегося ветра шумел пустой лес. На небе сгущались рваные тучи. Через час или два собирался начаться дождь.
Чернокнижник что-то отметил про себя и дернул поводья. Лошадь пошла вперед.
Трактирная стоянка была не многолюдна.
Демон распугал местных посетителей и внушил страх новым. В том что это был демон чернокнижник не сомневался. Все следы были на лицо. Правда эти следы похоже видел только он один. Местные, начиная с деревни откуда он узнал о событиях и заканчивая дорогой, и этим местом, все твердили про оборотня. Некого зверя, пришедшего из чащи.
Оборотней в этих землях не видели лет уже двадцать. Как вышел указ, так они все и попрятались в своих норах. А кто-то подался к ведьмам и снял с себя заклинание. Что не предпримешь лишь бы сохранить свою голову, верно?
Чернокнижник заехал внутрь высокого частокола и привязал лошадь в стойле. Осмотрел пустой двор и направился в трактир.
Надпись заведения его позабавила: «Черт у обочины».