— Давай попробуем уехать через туннель?
— Ты с ума сошёл? — вспыхнула я. — Сам слышал, что это опасно. Забыл, что мы пережили, когда ехали сюда? Туннель слишком узкий. А если поток машин? Нет, я не смогу…
— Тогда давай я поведу. Я смогу.
— Нет, Оуэн. Нет!
— Но почему?
— Я не собираюсь подвергать риску ни свою, ни твою жизнь. Не забывай, что у тебя есть больная с сестра, а у меня… а я просто жить хочу.
Парень вздохнул. Его руки, сложенные на коленях, сжались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Те двое… на красной машине как-то ведь уехали.
— Уверен, что уехали? Уверен, что они сейчас живы? Ты в этом уверен?
— Тогда, может, перелезть груду породы…
Оуэн не договорил, я перебила, и при этом нервно размахивала руками, стоя перед ним.
— Хочешь идти пешком? Иди! Тебе не привыкать. Давай, иди! Без воды, еды и денег посмотрим, сколько ты продержишься. Я не брошу свою машину здесь.
— Параллельно трассе Эсолтона есть дорога до рыночного городка Барнет. Если нам удастся добраться до туда автостопом, то из города можно сесть на автобус — и мы в Лондоне! А твою машину потом заберём.
— На словах все всегда выглядет легко. Но сколько нам придётся пройти, пока появится хоть одна попутка?
— Какая же ты упрямая, Элис! — разозлился мальчик-паинька. Я понимала, что и у Оуэна нервы сдавали, но ничем не могла помочь. — Неужели ты хочешь торчать тут ещё несколько дней? — продолжал он на повышенных тонах. — У меня хватит денег ещё на одну ночь, а потом куда мы денемся? Не на улице же спать?
— У меня есть машина, — буркнула в ответ, сложив руки на груди.
— По-моему, эту дорогу расчищать не собираются. Так и засядем здесь, как…
— Я тебя не держу, Оуэн! — заорала на всю площадь. — Ты мне никто. Я тебе никто. Каждый может идти своей дорогой, ладно? Хочешь лезть через ту кучу породы? Вперёд и с песней! Я — пасс.
После этих слов я развернулась и пошла прочь. Оуэн что-то кричал мне вслед, но я не слушала. Пыхтя от злости, я шагала по улицам Эсолтона. Необходимо было спустить пар, подумать и успокоиться. А потом я смогу здраво мыслить. Если бы я осталась с Оуэном ещё минуту, то мы неминуемо бы разругались.
С одной стороны, я не хотела ни оставаться одной, ни оставлять одного Оуэна. Но ситуация давила своей абсурдностью, я все больше раздражалась. Любое слово Оуэна действовало на меня, как красная тряпка на быка. Так что я не собиралась поворачивать.
Не знаю, сколько времени я так бродила по городу в одиночестве. Знаю, что очень долго.
Сначала я вышла на набережную, шла вдоль озера по пустым улицам, разглядывала Эсолтон Пик на вершине и думала о том, что будет дальше. Потом увидела магазин с табличкой «открыто», вошла и, найдя мелочь в кармашке сумочки, купила батончик «Старбар» и бутылку воды. Продавец в очках вяло выдал сдачу, и я вышла.
Смеркалось, когда я оказалась на Восточной улице. Я снова пришла к дому тёти Мередит. Осмотрелась получше, заглянула в окна. Внутри стояла мебель, но я ее не узнавала. Задний двор тоже как будто изменился. Раньше я никогда не видела кирпичной постройки, похожей на сарай. Дверь легко поддалась, но я ничего интересного там не обнаружила. Лопаты, вилы, ведра и всякая садовая чепуха. А ещё паутины в каждом углу.
Я посмотрела на заднюю дверь дома — на ней висел замок, который можно легко сбить чем-то тяжёлым. Но нарываться на неприятности желания не было, поэтому оставила эту мысль. Да и что я найду внутри, если тетя съехала оттуда год назад?
«Где же ты, тетя Мередит? Откуда ты писала мне? И почему не сообщила, что живёшь по новому адресу?» — мысленно обратилась к тете, глядя на окно, где раньше была ее спальня.
И вдруг в памяти всплыл момент, когда мы с папой устраивали барбекю на этом самом месте. Мне тогда было лет тринадцать. Я стояла так же, глядя на окно тетиной спальни. Что же меня тогда привлекло? Дядя был ещё жив. Они с папой обсуждали рыбалку. Мама нарезала овощи для салата. По двору бегал чёрный терьер с мячом в зубах. Я напрягла память. Где тогда была тётя? И почему я смотрела на ее окно?