Альмарион рассмеялся и раскинул руки словно птица, принимая новый чудесный подарок.
***
Сойдя с качелей, сестры опять сели в лодочки, и те поплыли быстро-быстро над самой землей, однако скоро, повинуясь желанию Лехтэ, остановились.
Впереди им предстало нечто удивительное и загадочное. Сотни словно сотканных из тумана зеркал, подвешенных прямо в воздухе и окутанных прозрачным серебристым мерцанием. Младшая, вопросительно приподняв брови, посмотрела на старшую, та кивнула, и они пошли вперед, полные любопытства и ожидания волшебства.
И они были правы. В первом же зеркале Лехтэ и Миримэ отразились в виде двух стройных молодых березок, растущих рядом. Во втором они увидели двух танцующих бабочек. С нетерпением они подошли к следующему зеркалу. Там стояла взрослая Лехтэ в парадном платье, с венцом на голове, а рядом совсем маленькая Миримэ, словно это не сестра была старше ее на 370 лет, а наоборот.
Дальше им стало интересно, что увидят они, если заглянут в следующее зеркало по отдельности. Лехтэ подошла первая и увидела, как маленькая куничка проворно взобралась на дерево, пробежала по ветке, обернулась и показала язык. Тэльмиэль рассмеялась.
***
Постепенно подушка из пушинок под ним таяла, и он медленно опускался на землю. Наконец, твердо встав на ноги, огляделся. Лучика нигде не было видно. Должно быть, он, кем бы он ни был, нужные ответы получил.
Сам Альмарион сейчас стоял на перекрестке. Перед ним простиралась дорожка, выложенная плитами гранита: бурыми, с темными, почти черными, прожилками. Налево вела тропка, усыпанная чуть светящейся голубоватой галькой. Направо — выложенная древесными спилами. Дорожка за спиной текла расплавленным камнем.
Куда вели дорожки, понять было сложно: в паре десятков шагов от эльфенка они прятались в туман.
Интересно было бы пройти по каждой, но откуда-то Альмарион знал: на этот перекресток вернуться не получится. Он закрыл глаза и принялся вертеться. А когда открыл, перед ним была светящаяся дорожка. С сожалением оглянувшись — как же: приходится оставлять за спиной три загадки, — он сделал первый шаг.
Туман мигом выпустил «отростки»: теперь мальчик видел только дорожку под ногами и жемчужное марево вокруг. Впрочем, оно с каждым шагом густело, а тропинка гасла, пока шаге на седьмом его не окружила полная темнота. И только из-под ног пробивалось слабое свечение. Однако эльфенок чувствовал себя уютно, все вокруг было теплым и ласковым.
Он сделал шаг. Потом еще один. Оглянулся: оставленные им следы светились как же, как светилась в начале пути дорожка.
Альмарион рассмеялся и попробовал покатиться, но ней, как по перилам. Поверхность под ним слабо вздрогнула и по ощущениям стала куда более гладкой.
И он заскользил, то вырисовывая абстрактные фигуры, то пытаясь изобразить занимавший его мысли сюжет.
***
Выйдя из лабиринта зеркал, сестры решили немного пройтись пешком. Лодочки улетели, а Лехтэ и Миримэ пошли по тропе, которая петляла среди дубов и кленов. Ветви соединялись над головами, образуя шатер, под сводами которого царил полумрак.
Шли они недолго — дорожка привела их к очередному сотканному из тумана дому. Тэльмэ посмотрела на сестру вопросительно. Та пояснила:
— Это павильон страхов. Когда ты заходишь, из твоего подсознания извлекают один какой-нибудь страх на выбор, и ты должна с ним сразиться.
— Я зайду, — решительно заявила Лехтэ, расправив плечи.
— Хорошо, — кивнула Мири, — я подожду тебя. Не хочу идти внутрь.
И сестра, отойдя в сторонку, устроилась в чашечке огромного колокольчика, который во всем походил на живой цветок, но, несомненно, являлся на самом деле диковинным креслом.
Лехтэ решительно переступила границу тумана, и на нее обрушились… Нет, не орды орков, как она наивно предполагала, а пяльцы.
Самые обычные пяльцы, на которых вышивают женщины, только значительно больших, почти гигантских, размеров, с натянутой поверх белой тканью. Нолдиэ упала на колени, согнувшись под ними в три погибели, и на нее накатила липкая, удушающая волна страха. Стало почти физически трудно дышать. Она схватилась за горло, мечтая только о том, чтобы глотнуть воздуха, потом попыталась сдвинуть как-то коварный предмет, но он стоял гордо, как монолит, и не поддавался.
Следовало подумать, как выбраться отсюда. Очевидно, этот страх можно победить, в этом весь смысл. Немного в стороне лежала большая игла. Лехтэ взяла ее и повертела в руках. Что, следовало вышивать? Ну уж нет! Она распрямилась, насколько смогла, и попыталась обломить кончик. С третьей попытки у нее получилось. Зубчиком иглы попробовала она прорезать в ткани дыру, а прорезав, стала вырывать по одной нити, время от времени помогая себе той самой иглой.
Сколько так прошло времени, она не знала, однако все рано или поздно кончается, закончилось и это испытание. Выбравшись из-под коварных пялец, Лехтэ от души пнула поверженного врага и вышла из домика.