К тому же остро не хватало чего-то… чьего-то присутствия!
— Щен, пошли купаться! — позвал эльфенок, догадавшись, наконец, что не так.
Ответом было молчание — не шелестели где-нибудь неподалеку кусты, у костра никто не лежал и даже заблаговременно разложенный спальник был пуст.
— Щен? — снова позвал Алмо, уже понимая, что ответа не будет.
Он с трудом поднялся и, выполнив пару упражнений для разминки, начал высматривать на земле следы. Оные говорили о том, что поужинав, пес попытался растормошить хозяина, и, не получив ответа, отправился на поиски приключений. Сначала влез в ближайшие заросли спиреи — повторившего его путь Алмо сердито обругали какие-то мелкие птички: видимо, свет фонарика и возня помешали им спать. Потом зверь поковырял шмелиное гнездо — его сердито гудящие стражи рванулись к эльфенку, как только он подошел, и сопровождали несколько шагов. Потом расстояние между следами резко увеличилось — Щен понесся в сторону ближайшего перелеска, несомненно чем-то там заинтересовавшись. Алмо не бежал, опасаясь в темноте пропустить поворот, но шел достаточно быстро. Возню он услышал, уже подойдя к деревьям, приглушил фонарь и дальше ступал с большей осторожностью.
На поляне баловались три звереныша: один золотистый и двое медно-рыжих. Тявкали друг на дружку, кувыркались, боролись. Размером Щен был почти вдвое крупнее меньшего из лисят, поэтому, когда он стоял, широко расставив лапы, чтобы завалить его на землю, рыжикам приходилось немало попотеть. Вот как сейчас: пес утвердился около старого, поросшего мхом, пня, до сих пор грозно вздымающего корни, и вызывающе тявкнул. Лисята отозвались восторженным двухголосым лаем и принялись наскакивать на него со всех сторон, норовя повалить. Щенок не поддавался. Смотрел он при этом как раз в ту сторону, где стоял эльфенок, поэтому, хотя ветерок, иногда шевеливший листья, дул с полянки, Алмо был почти уверен, что его присутствие для друга не секрет.
Лисенок покрупнее, с темной маской на морде, отчаявшись повалить пса по-хорошему, полез на пень, явно планируя сигануть с него на спину Щену. Влез, используя переплетения корней как лестницу. Победно тявкнув, подпрыгнул, видимо от избытка чувств. И провалился в середину, как оказалось, напрочь трухлявого дерева. Отчихавшись, попытался выбраться. Но кора пня, в отличие от сердцевины, оказалось крепкой. Сердито тявкнув, пленник собрался было копать, но только забросал себя полуистлевшей древесиной. Из пня снова послышалось чиханье. Второй лисенок принялся бегать вокруг и подвывать, оглядываясь на золотистого товарища по игре.
А Щен… Пес важно подошел к Альмариону и, ухватив его за штаны, потащил на поляну. Увидев эльда, лисенок отскочил от пня, нырнув в ближайший куст.
— Я — друг, не бойся, — тихо сказал эльфенок.
Зверек не стал убегать дальше, но и из куста не вылез. Щен отпустил штаны Алмо и, упершись передними лапами в остаток ствола, боднул его лбом. Пень, естественно, не поддался.
— Сейчас, — заверил Куруфинвион щенка и принялся осматривать пень со всех сторон, выбирая, откуда будет удобнее наклониться и вытащить зверька. Тот, заметив проявляемый к нему интерес, занервничал, и над пнем вспухло облачко частиц прелой древесины.
На этот раз чихали уже втроем: щенок, лисенок и эльфенок. Почему-то этот совместный номер совсем успокоил второго рыжика. Он вылез из-под куста и, подойдя поближе, тоже немного почихал за компанию. Алмо улыбнулся и, найдя-таки удобное место, занырнул в пень, удерживаясь ногами за корень.
Наверное, ритуал совместного чихания для этих лисов что-то да значил, потому, что пленник не стал уворачиваться и не пытался защищаться. Через миг на поляне сидели эльф, щенок и двое лисят, одинаково изгвазданные, но очень довольные.
— Прости, — сказал Алмо Щену, обнимая его за шею. — Я так больше не буду, правда!
— Аф? — выразил сомнения тот.
— Честно! — заверил его мальчик.
— Ррр-ав! — предупредил Щен.
— Даже за ухо! — согласился эльф.
Примирившись друг с другом, они торжественно распрощались с лисятами и ушли.