– Всё, – неопределённо махнул рукой Марк, объединив в голове два безденежных способа расчёта. Но такой ответ коменданта не устроил, пришлось уточнять.
– Семена, каких в деревне не было, спички, сахар. Бумагу иногда. Инструменты. Таблетки, иногда.
– Получается, не ты торговал, а дед Макар? – уточнил комендант.
– Ну да. Дед Макар и я. Я и дед Макар. Мы торговали. Много торговали. Много я носил. А приносил мало, но дед Макар говорил, что то мало – больше того, что много. Что мы их даже перехитрили. Он умный. Он хорошо понимает.
– Значит так и запишем – умственно отсталый, работал грузчиком, – пробубнил под нос комендант, положив перед собой разлинованную под бланк бумагу. – Дом свой, ты, разумеется, не знаешь?
– Знаю. Как не знать? Деревянный такой. В деревне самый маленький. Крыша из соломы.
– Запишем как Деревянный, – с добродушным смехом сказал комендант. – Теперь, если кто спросит твоё имя, говори: Марк Деревянный. Понял?
– Марк Деревянный, – тупо пробубнил Марк, который всю жизнь считал себя Вяткиным. Он по-прежнему переводил взгляд с коменданта на степлер, и со степлера на коменданта. Слишком часто, чтобы это осталось незамеченным.
– Ты боишься этой штуки? – установив зрительный контакт, поинтересовался хозяин степлера. Марк энергично покивал.
– Ты знаешь, что она делает?
– Знаю, – изобразил испуг Марк, и для пущей убедительности подпустил поближе слезу. – Она делает больно руке. Оставляет в ней железку. Холодную, но обжигающую.
– Тебе уже делали больно такой штукой?
– Да, солдаты, когда в деревню пришли. Они всем такой штукой делали. А потом стреляли, если с этой штукой случалось то, что им не нравилось.
Марк говорил всё это с такой убедительностью, что был готов поверить во всё сам. И в то, что он слабоумный, и в то, что видел солдат, зачищавших деревню. Готов был поверить даже в то, что работал всю жизнь грузчиком, а не автомехаником.
Но, похоже, не все были так легковерны, как Марк. Комендант схватил степлер резким движением и протянул к руке Марка. Тот отдёрнулся и испуганно вскрикнул. Только тогда его ложь стала убедительной – так степлера бояться только те, кто знает, какую боль он может причинить. Ну или те, кому есть что скрывать. Но эта мысль коменданта не посетила. И не удивительно – как можно подозревать деревенского недотёпу, с местным именем Марк, якобы проверенного на принадлежность к Спящим, в том, что он затеял какую-то игру? Более того, этот парнишка – ценный свидетель, который поможет раздуть пожар из маленькой искры, если того пожелают в Генштабе.
А могли ли в Генштабе не пожелать? Могли, вполне. Если стратегически это было бы не выгодно. Потому что союзу с Бэк-портом не было ни малейшего доверия (половина из них – Спящие, а какое доверие может быть к Спящим?). А без их поддержки – армия Блэкреда раздавит серых как стеклянную лампочку. Впрочем, она уже занесла сапог.
– Ладно, не бойся. Лучше расскажи, что ты там в деревне видел?
– Коров, пшеницу, дома, – продолжил гнуть свою линию Марк.
– Да нет. Я же слышал о тебе. На вас Спящие напали. Разве нет?
– Серые напали, – осторожно сказал Марк.
– Да нет же, потом. Потом что было? Прям перед тем, как ты сел в машину и сюда поехал.
Марк изобразил просветление в разуме и ответил:
– Танк приехал. Сначала много стреляли, и дед Макар велел в подвал спуститься. А потом, когда стрелять перестали, я танк увидел. Большой такой. Железный. Он когда ехал, изба дрожала. Страшно было.
– А тех, кто за танком шёл, ты видел? Или танк один проехал?