Этот вопрос заставлял все внутри съёжиться и похолодеть, и внутренний голос шептал, что раз она так боится его потерять, то искренне любит Лео. Все остальное – только временные неурядицы. Мелисса невольно прислушивалась к нему, и на душе становилось чуть теплее. Наверное, и она была виновата отчасти, что так вспылила, ведь в основном она была человеком благоразумным и добрым. Только лишь Лео мог задеть её неосторожным словом, зато оно ранило сильнее всего в сто крат.
В смятении молодая неземная нимфа поднялась на небольшой мостик из белого камня, перекинутый через тонкую блестящую полоску ручья. Он был скорее декоративным украшением, но Мелиссе нравилось подолгу стоять на нем и думать о своём. Рядом с водой было свежо и легко дышалось, а озорное журчание успокаивало и вселяло надежду. Девушка взглянула на поверхность воды, оттуда, снизу, на неё глядело её же лицо – грустное и бледное с растерянными ищущими глазами. Губы отражения невесело усмехнулись, и хозяйка сада отвернулась, скрестила руки на груди, приобняв себя за плечи.
Ей казалось, что можно было целый день простоять так одной, ничего не предпринимая, только лишь стараясь разобраться в своих чувствах, но у провидения были свои планы на её день. В траве что-то требовательно зажужжало, и настойчивый звук начал повторяться снова и снова через равные промежутки времени. Удивившись, Мелисса обернулась, а затем вспомнила про телефон, который в сердцах бросила на землю, и поспешно спустилась к нему, шелестя складками юбки. Звонил Лео. Это она выяснила, когда подняла с земли телефон и привычно отряхнула его. На пару минут обиженная девушка застыла в нерешительности: с одной стороны, она не знала, стоит ли ей что-нибудь говорить, с другой – ей звонил самый близкий человек, и мало ли, что важное он хотел сказать.
– Слушаю, – поколебавшись, все-таки ответила девушка-весна. Голос её звучал мягко, нежно, но немного отрешённо от всего. Сердце в груди забилось сильнее, волнуясь чему-то неясному. Чтобы как-то занять себя, Мелисса присела на траву у ручья и коснулась кончиками пальцев воды, разошедшейся мелкой рябью.
– Мелисса, я такой придурок! – раздался знакомый голос, полный раскаяния. «Хорошее начало», – невольно улыбнулась прелестница. Сердце снова ёкнуло в груди. – Прости меня и моё гнусное чувство юмора! Я живу в мегаполисе так долго, что и забыл, что можно видеть вокруг что-то кроме стекла и металла. Но я люблю тебя и то, что ты любишь… – слова Лео звучали так же искренне, как порой бывали колки его шутки. Отчего-то возлюбленная сдерживала улыбку, хотя рядом и никого не было. Ей сразу стало намного лучше, но все же…
– Что-то непохоже, – вздохнув, отвечала Мелисса. Где-то глубоко в сердце ей все ещё было обидно за произнесённые слова, пусть и необдуманные. И ей так хотелось, чтобы он все понял! Понял в полной мере, что так сильно обидело её. Лео вздохнул в ответ.
– Когда живёшь среди каменных коробок, не воспринимаешь окружение всерьёз, уважительно. Вживую, если хочешь. Мне бывает сложно понять тебя, но ведь я могу постараться. Может быть, ты поможешь мне? – с надеждой попросил её избранник, и собеседница оттаяла. Бывал же он ласковым и тактичным, когда снимал, наконец, маску циника и шута. Что, к сожалению, происходило очень редко и только при ней.