— О господи… неси любое.
Официантка ушла, а Шумякин посмотрел на передатчика. Длинный, с вытянутым лицом, маникюром, укладкой. Сердцебиение чуть повышено, но не критично. Обычная ситуация перед передачей. На столе — разводы от тряпки вокруг его рук. Узоры, оставленные официантом, не испортил, значит сидел тихо. Дорогая туалетная вода — либо нарцисс, либо очень ответственно подходит в работе. Скорее второе. Папка примята только в одно месте — там, где он её нес. Значит внутрь не лазил. Обычно лазят.
— Вы готовы? — спросил он.
— Погоди, — сказал Шумякин.
Передатчики всегда выглядели опрятными. Педанты и аккуратисты. Шумякин презирал их больше, чем себя. Мир — жестокая штука и дерьма в нем столько, что, если начнёшь вычерпывать, лишь глубже закопаешься, но… Шумякин продавал информацию, а эти продавали свои тела. Шлюхи, не иначе.
— Меня зовут…
— Тсс-с-с! — оборвал Шумякин и отвел взгляд в сторону.
Не хватало ещё с ним разговаривать. Он всё равно ничего не знает и даже примерно не понимает, о чем тут идёт речь. Просто кусок мяса. Телефонная будка для Безликого за круглую сумму. Шумякин тоже пляшет за бабки, но хоть в своём уме.
Затолкав в себя половину бокала, Шумякин отставил его в сторону:
— Давай.
— Хорошо, — ответил передатчик. — Одну секунду.
Из внутреннего кармана парень достал коробку с таблетками, закинул одну в рот, проглотил. Несколько спазмов, закатившиеся глаза…
Сейчас начнётся.
Зрелище не из приятных. В телесную оболочку одного человека входит другой. И не просто входит, а вламывается в грязных сапогах со своими привычками и повадками. Плечи передатчика осунулись, спина выгнулась дугой, дыхание стало дерганым. Нейтральное выражение лица сменилось мерзкой улыбкой.
Это был он. Безликий. Шумякин видел его в семи разных обличиях через передатчиков. Это все были совершенно разные люди, один раз даже — женщина. И все же он узнал его. Все как один они будто старели на глазах, а выражения на лицах — улыбка через боль.
Вот уже пять лет Шумякин продавал Безликому информацию, но не знал о нём ничего. Почти ничего. Сколько ему лет? Национальность? Где он живет? Работает с кем-то или одиночка? Зачем ему инфа? Что связывает людей, о которых он спрашивает? Как он нашёл Шумякина?
Для Шумякина Безликий был даже не человеком — оболочкой, блуждающим сознанием. Он существовал лишь в телефоне и редких встречах через передатчиков. Безликий мог быть как одним из самых влиятельных людей на Земле, так и пустышкой. Загадка, которую Шумякину никогда не разгадать. Да и зачем? Мужчина, около шестидесяти. Больше ничего.
— Ну?
В голосе передатчика подполковник услышал хрипоту и требовательную интонацию. Безликий был здесь.
— Это последний, — Шумякин смотрел в глаза, которые, как ему показалось, чуть потемнели. — Меня увольня… Я ухожу.
— Хм…
Безликий поводил рукой под столом, нащупал прилипшую жвачку, отковырял её ногтем. Он с особым пренебрежением относился к телам передатчиков. Не просто не обращал на них внимания, а наоборот — будто хотел загадить не принадлежащую ему игрушку.
— Мы поработали вместе достаточно долго и…, — Шумякин проглотил слюну, понимая, что это будет звучать как оправдание. — Я ни разу тебя не подвёл. У нас нет никаких обязательств друг перед другом, поэтому разойдёмся без слёз, хорошо? Можешь меня не провожать.
— Вот как…
Безликий обтянул рукав рубашки, вытер об него жвачку, застрявшую под ногтем.
— Мой пропуск закроют до конца недели. В пятницу вечером я буду уже бесполезен. Телефон выкину вместе с коробкой хлама из офиса. Больше туда не пиши. И вообще…
— Что вообще?
— Ничего. Я пришел, чтобы сказать об уходе тебе лично. Не хочу, чтобы между нами остались недосказанности. Удачи тебе в… хрен знает чем ты там занимаешься.
Шумякин взял со стола папку и поднялся.
— Так не получится, Сергей.
— Извини?
— Сядь.
— Мне пора!
— Сядь!
Если бы это что-то изменило, Шумякин придушил бы его прямо сейчас. Вцепился бы в горло и сдавил до хруста костей. Плевать на последствия. Тюрьма? Пф-ф-ф-ф! У него в голове тюрьма пострашнее. Но он не мог. Его руки сломали бы шею лощёному блондину. Тот бы умер, так и не поняв ничего.