Ремеслу их подвластны и камни, и просторы океана, и живая кровь. Шаги их держат крепкие дороги, чистое железо течёт по торговым путям верным залогом купеческого дела, столы их знают яства и напитки, коим равных нет – и жар их очагов кажется прохладой рядом с пылким пламенем их сердец…</p>
<p style="margin-top: 24px; margin-bottom: 0px; color: rgba(0, 0, 0, 0.86); font-family: "PT Serif", "Noto Sans Armenian", "Noto Sans Bengali", "Noto Sans Cherokee", "Noto Sans Devanagari", "Noto Sans Ethiopic", "Noto Sans Georgian", "Noto Sans Hebrew", "Noto Sans Ka
…а сугробы шевельнулись, едва-едва – и вновь затихли…
Ждут незрячие глаза. Поскрипывают иногда замёрзшие кости, что держит вместе только лютый холод.
Они стоят уже который год. Который… век.
Стоят – и слушают, слушают внимательно, в немой тихой надежде – надежде вновь услышать рог.
Пусть эта тайна остаётся тайной. Пусть никто, никогда не узнает и не увидит даже во сне!
Нет у простых чудищ, сотворённых ремеслом костей Семи Семей разума! Они не умеют чувствовать, они не умеют ясно мыслить!
Это лишь чудовища из чужой плоти и лиан, в их лицах нет ничего, кроме воспоминаний!
…Шло время. Шёл снег. Засыпал их фигуры неделя за неделей, месяц за месяцем…
…Год за годом…
И они… то и дело по пол шажка подходили поближе друг к другу.
Никто не говорил с ними больше, никто не звал и никто не указывал им цели. Они… не могли больше существовать. В том служении была суть, единственная, заложенная в их кости и тела.
И теперь всё это затихло. Навсегда.
Однажды снег скрыл и их рога, и пошедшие трещинами навершия пик. Даже свет покинул их, не в силах пробиться сквозь морозный саван снега.
И они потихоньку подходили ближе и ближе друг к другу.
Рука коснулась руки, давно истлевший выбеленный череп повернулся слегка в сторону, словно уловив какой-то шёпот. Они шагали – и над ними шевелился снег.
На плечо легли холодные пальцы. На другое – скованная льдом челюсть.
Его, одного, гордо стоящего с расколовшимся надвое рогом в когтях, обнимали безмолвные чудища, будто дети – своего отца.
Того единственного, кого они слышали всю свою историю, за зовом чьего горна следовали сквозь все эти бескрайние чуждые земли.
Не будет больше зова.
Не будет больше указа, голоса. Уверенной руки владык.
Смысла быть. Ничего больше не будет, кроме холодной темноты под толщей северных снегов, где позабытыми остались слуги далёкой старины.
Остались там до скончания веков. Пока не рассыпятся прахом…
…и в холоде этом чудовища без жизни в старых костях, стоят все вместе, кругом, рядом со своим знаменоносцем. Будто живые, будто бы…