Князь преступного мира

Пять дней назад.

Дорога обратно до Парижа выдалась на удивление скучной и ненасыщенной: нашу машину никто не взорвал по дороге в аэропорт, самолёт на котором пришлось лететь никто не сбил. Даже в самом Париже не был организован комитет по встрече в виде десятка снайперов. Шутки-шутками, но я вполне серьёзно ожидал (ну или скорее — был готов) как минимум одного из вариантов, может быть не в крайнем исполнении, но всё же.

Вероятно, враг, на которого работал Меттин взял паузу после провала графа. В том, что этот враг существует, я не сомневался: все эти супертанки и манипуляции Истоками Виктору не особо подходили. Он всегда был… прямолинейней что ли? Проще? Да, наверное это правильное слово. Беда в том, что о личности предполагаемого Врага я не знал примерно ничего — и даже идей не было.

Собственно, именно поэтому я очень быстро перестал гадать — без каких-то данных в этом не было смысла. Особенно учитывая куда более насущные проблемы. Девушки, как я и полагал, эмоционально вымотались куда сильнее и недавний опыт сейчас их догонял. Ночные забавы были приятны и помогли сбросить часть эмоционального напряжения, но всё же произошедшее в аномалии явно выходило за рамки привычного для обеих моих спутниц. Что уж там — оно почти выходило за рамки привычного для меня самого. Именно поэтому о деталях «приглашения» я не особо расспрашивал, но кое-что рассказала в самолёте Алиса, пока мы коротали время полёта. На мой вопрос, что значит «заинтересовались на самом верху?» девушка ответила несколько смущённо:

— Ну, как я и сказала — мы жертвы собственного успеха, — она говорила негромко, чтобы не разбудить спящую в соседнем кресле Арлетт, — Думаю, к нам наведается как минимум региональный глава службы, из Берлина.

— Во Франции нет своего?

— Незачем. В силу местной специфики, лучше иметь главу службы где-нибудь в Берлине, а здесь держать отделы в каждой провинции и крупном городе, чем назначать одного Главного, и приказать остальным его слушаться. Я вроде догадываюсь почему.

Собственно, ясно в чём дело: любая достаточно старая европейская страна — это лоскутное одеяло, собранное из множества древних баронств, графств и прочих наделов владельцы которых могут зачастую выводить свой род чуть ли не от Александра Великого или Цезаря Августа (и кстати не все из них врут). Конечно, за столетия все уже попривыкли чувствовать себя частью целого, но всё равно трения между различными провинциями оставались изрядные. Поэтому любой начальник Парижской конторы будет в Провансе встречать все возможные препоны и торможения своих приказов просто потому что он — зазнавшийся парижанин, а местный глава жандармерии (граф, барон и прочая) ведёт свои корни от Ахиллеса. В прямом смысле. Напрямую вредить вряд ли будут, но вот по-мелкому гадить — сколько угодно. И если к своим за годы уже привыкли, то попытка Союза насадить свою спецслужбу в виде полноценной гигантской структуры с всесильным Главой приведёт к проблемам. Опять же, вряд ли начнут жечь конторы, но вот устраивать народные гуляния по поводу и без повода — это пожалуйста. Немцы всё-таки народ более дисциплинированный и им такая затея придётся более по душе. Может быть даже порадуются новым рабочим местам и расцвету бюрократии — швабы любят излишний порядок.

— Я тоже догадываюсь, — ответил я, поняв, что молчание затянулось, — Свободолюбивые граждане будут мелко гадить и связывать уставами просто потому что могут.

— Ну да, что-то вроде того. По этой причине даже парижский отдел несмотря на внушительные размеры… не совсем служба. В Бастилии служит много людей, но это — отдельные команды, вроде моей, которые конечно имеют своё начальство, но всё же оперируют в должной степени независимо и в рамках выполнения довольно узких задач.

— Поэтому визиты начальства — редкость.

Алиса кивнула:

— Да, и в основном происходят либо из-за больших провалов, либо соответственно наоборот…

К нам подошла стюардесса и попросила застегнуть ремни безопасности (как ни странно, на этот раз мы летели обычным рейсом). Алиса замолчала и не стала продолжать, но я и так понял причины её тревоги.

— Ну, нам волноваться не стоит, то что мы сделали вряд ли можно считать провалом.

— Хочется верить, — вздохнула блондинка.