Гавани Сириона росли и ширились. Побережье обросло доками, в порту постоянно сновали сотни эльфов и эдайн, слышались команды: корабли разгружали и загружали, то и дело в воздух взмывал очередной тюк с зерном или же осторожно проплывали связки брёвен. Бирюзовая гавань напоминала муравейник: маленькие лодочки, небольшие юркие кораблики и тяжелогружёные корабли каким-то непостижимым образом умудрялись не столкнуться в воде, следуя одной им известной траектории.
Уступы, спускающиеся к морю, постепенно заполнялись домами и домиками. В основном это были небольшие деревянные постройки для одной-двух семей, в большинстве своём пока не законченные. Но огромный дворец уже возвышался над городом, гордо подставляя свои белокаменные бока Анору. С камнем в Гаванях было тяжело. Его приходилось везти с острова, поэтому пока дворец оставался единственной полностью каменной постройкой в городе. Крепостные стены терялись где-то наверху, за горизонтом, прячась за густыми оливковыми и кипарисовыми рощами.
В городе царила весна, цвели апельсины и гранаты, осыпая дощатые улицы лепестками. Гроздья бутонов бугенвиллеи свешивались с арок, заполонивших весь город. Трандуил не спеша поднимался наверх, во дворец, снова и снова поражаясь, как быстро растёт город. За прошедшие годы он постепенно смирился с тем, что жизнь его отныне плотно и навечно связана с этим морским портом. Иногда он даже находил особую прелесть в янтарных закатах, подобных которым никогда не смог бы увидеть в лесу. Когда заботы не занимали весь день и появлялась возможность, он ускользал из Гаваней и поднимался выше, за городские стены, в давно облюбованную рощу. Оттуда открывался потрясающий вид на залив, а город и море были как на ладони. Подолгу рассматривая горизонт, Трандуил пытался разглядеть невидимые берега Валинора, умом понимая, что ему никогда не увидеть их. Иногда его одиночество разбавляли Келеборн или Синголло, и тогда созерцание превращалось в вечер воспоминаний. Друзья, как и он, с трудом привыкали к новым обстоятельствам, предпочитая больше времени проводить на суше. На Балар ни один из них так ни разу и не попал, зато Галадриэль с удовольствием гостила там, то и дело вызывая беззлобные насмешки друзей по отношению к Келеборну. Тот лишь качал головой, досадливо поджимая губы.
— Если любишь, принимаешь любимого целиком и полностью, со всеми достоинствами и недостатками, — вспылил как-то племянник Тингола на одну из особенно язвительных шуток Синголло. — Да, Галадриэль любит внимание. Она купается в нём, ей льстит, когда на неё смотрят с восхищением. В Дориате на неё мало кто обращал внимание, и теперь она навёрстывает упущенное.
— А ты?! Неужели тебе ни капли не обидно? — недоверчиво воскликнул Синголло.
— Я знаю, что она меня любит. Мне этого достаточно, — просто ответил Келеборн. После этого шуток стало гораздо меньше.
***
Дворец встретил тишиной. После кипящих жизнью улиц, на которых стройка не прекращалась ни на секунду и останавливалась только с наступлением глубокой ночи, он казался особенно безлюдным и притихшим. Шаги да шорох плаща по камням — вот и все звуки, что окружили Трандуила, стоило ему войти под каменные своды. Дворец начал заселяться недавно, и пока коридоры пустовали, лишь изредка встречались пары и небольшие группки придворных, выбирающие себе покои. Сам Трандуил въехал во дворец несколько дней назад и ещё иногда путался в коридорах. Отца и мать он нашёл на одной из галерей, обращённых к морю.
— Мне передали, что вы меня искали. — Видеть родителей вместе было особенно приятно.
— Мы давно не собирались вместе. — Эннель улыбнулась подошедшему сыну. — Как насчёт того, чтобы отпраздновать наш переезд?
— Ты предлагаешь посидеть втроём? — Брови Трандуила удивлённо изогнулись.
— Тебя это удивляет, — с горечью констатировала Эннель. Вина перед старшим сыном тяжёлым бременем лежала на душе, но что-то мешало просто попросить прощения и поговорить. Она не заметила, как Трандуил вырос и время, когда можно было решить проблему простым разговором, давно прошло.
— Я приду, — ответил Трандуил, с жалостью глядя на мать. Тонкая тростинка с горевшими на бледном лице глазами, она казалась совсем юной и хрупкой. Отец так осторожно прикасался к ней, будто боялся сломать.
— Сегодня вечером. — Лицо Эннель радостно вспыхнуло, будто она и не надеялась на то, что сын согласится.
Ужин прошёл на удивление ровно, а Орофер, Трандуил и Эннель старательно делали вид, будто не было долгих лет молчания и тайных обид. Но Трандуила не покидало чувство неправильности, нереальности происходящего. Он смотрел на непринуждённо улыбавшуюся мать и не мог забыть её пустой взгляд, её отрешенность именно тогда, когда она больше всего была нужна и сыну, и мужу. Почему отец так легко всё простил и забыл? И смог бы он поступить так же на его месте? Некстати вспомнилась Нарэлен, и настроение окончательно испортилось. Орофер, чутко следивший за сменой выражения его лица, поднялся:
— Думаю, пора завершать наш замечательный семейный вечер. — Он мягко улыбнулся недоумевающе смотревшей на него Эннель. — Трандуил устал. Да и я не прочь лечь сегодня раньше.
Трандуил кивнул отцу и матери, чувствуя невыразимое облегчение от того, что ужин наконец-то подошёл к концу. Сегодня ему окончательно стало ясно, что между ним и матерью разверзлась пропасть. И смогут ли они её преодолеть — пока не ясно.
Дорогу к своим покоям он нашёл на удивление быстро. Коридоры освещались слабо, изредка попадались чадящие факелы, но в основном путь лежал через открытые галереи, освещаемые звёздами да круглым глазом Итиль. Окна его комнат, вопреки не согласной с этим вопиющим фактом Аэрин, выходили на север, открывая взору долину Сириона. Если сильно постараться, то можно было представить чёрную ниточку далёких Андрамских гор, лежавших где-то там, в ночной мгле. Трандуил вышел на балкон, тяжело опёрся на перила и глубоко вдохнул прохладный воздух. К ночи он остывал, но вскоре снова начнётся жара, и влага проникнет в каждую щель, сделает одежду тяжёлой и неудобной, выступит потом на лбу… Даже отсюда был слышен неумолчный рокот моря, неустанно разбивавшегося о берег. Поднимался ветер, задувая с юга, гоня воду в залив.
Трандуил уже разбирался в прихотливой погоде побережья, так сильно зависящей от ветров, и теперь лишь глубже вдохнул пропитанный запахом водорослей воздух, думая о том, что завтра в порту будет больше кораблей. Многие из них доберутся до Сириона гораздо раньше, чем рассчитывали. Мысли плавно перешли на то, что необходимо сделать завтра: не забыть проверить, как идёт стройка домов ниже дворца, обратить внимание на камень, который уже должны были доставить для мощения главной площади. Сходить к архитекторам и спросить о возможности установки большего количества фонтанов… Дела занимали все дни полностью, не давая времени на отдых, город гудел, не переставая, будто все они спешили отгородиться от прошлого, стереть его и жить дальше.
Трандуил посмотрел на тьму под ногами. С северной стороны построек было не много, за темными рощами возвышалась полностью законченная стена. Камень для неё привозили с Балара в первую очередь, и теперь вместо временного частокола Гавани защищала широкая и надёжная преграда. Хотелось верить, что она действительно сможет защитить, когда придёт время. Когда за камнем придут его настоящие хозяева…
Страха потерять то, что они с таким трудом создавали, не было. Ему нечего было терять. Он боялся одного — встречи. Она придёт с братьями. Не может не прийти. И что тогда? Что будет тогда? Трандуил невольно потянулся к груди, нащупывая под рубашкой тёплый камень. Носит ли она его кольцо? Перстень с бериллом, что он подарил в Нарготронде… Она сделала из него такую же подвеску. Сколько шуток было произнесено на тему их необычных «колец». Трандуил невольно улыбнулся, вспоминая, с каким лицом Нарэлен изображала эльфиек Дориата, когда они узнавали, что это не просто кулон, а обручальное кольцо. Нежность разлилась по душе, желание увидеть её, живую, здесь и сейчас, нахлынуло внезапно. Что он готов был отдать за это? Сейчас Трандуилу казалось, что всё. Всё, что есть, и всё, что когда-нибудь будет, за то, чтобы иметь возможность видеть её. Говорить. Слушать. Просто смотреть. Желание было таким сильным, что Трандуил невольно вздрогнул, когда в дверь постучали. На миг мелькнула безумная мысль, что там, в коридоре, за дверью стоит Нарэлен.
— Трандуил! — Незнакомый голос за дверью настойчиво звал.
— Что-то случилось? — Трандуил распахнул дверь, глядя на запыхавшегося эльфа, что стоял перед ним.
— Мы заметили большой отряд эльфов, они вышли из Нан-Тафрен вечером, пока остановились на ночь.
— Сколько их по вашим расчётам? — Трандуил отошёл, пропуская гонца внутрь, и пробежал глазами по комнате, отыскивая портупею. Вещи после переезда лежали как попало. Сундук, ещё не разобранный, стоял у дальней стены. Достав оттуда ремень, Трандуил затянул её на поясе, проверяя, надёжно ли висят ножны. Затем подхватил со стола небрежно брошенные несколько дней назад клинки. Неужели их встреча состоится так скоро? И надо ли бояться своих желаний, что так стремительно начинают сбываться?
— Мы насчитали несколько сотен. — Разведчик поспешил за Ороферионом по коридору. — Я вызвался ехать с Синголло, хотел сообщить как можно скорее…
— Ты правильно сделал, — поспешил успокоить взволнованного эльфа Трандуил, хотя сам чувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Найдите Келеборна, пусть поспешит в Расписной зал, — крикнул он сонному стражнику, удивлённо смотревшему на спешивших эльфов.
Расписной зал был выбран Трандуилом для совета по одной простой причине: он единственный был готов до конца. Стены его были покрыты резными деревянными панелями, днём огромные окна в пол заливали зал ярким солнечным светом. Сейчас здесь горело лишь несколько светильников да стоял огромный одинокий стол, заваленный бумагами. Благодаря обилию света, работать здесь было особенно легко и удобно, и залом пока с удовольствием пользовались и Орофер, и Амдир, и Трандуил с Келеборном.