— Вставай! У меня доставка горит, я не могу опаздывать, понимаешь? Я всегда успеваю в срок. Я — профессионал!
С трудом, но мы начали покорение “Эвереста”. Я думал, он помрёт на девятом этаже. Но нет! Он смог подняться на одиннадцатый и уже там двинуть кони. Вначале захрипел, затем посинел, потом споткнулся, перевернулся на спину и начал жадно хватать воздух ртом. И замер, выпучив язык. Наверно, действительно избыток холестерина его погубил. Так и остался там лежать, в обмоченных брюках.
Меня снова с силой сжало и накрыло мужской вибрацией, громко кричащей:
— Ну, сынок, тяни!
Я физически ощущаю как теплые, мягкие пальцы паренька обхватывают холодные внутренности рыбы, и, с громким чавканьем, вырывают их наружу. Опа. Я вырываюсь вместе с ними. Вот это поворот.
Что же получается: теперь я — остывший орган? Сердце, желудок, или кишки?
Глава 6
— Какая мерзость! — кричит пацан, брезгливо. — Все руки испачкал. И одежду.
— А ты как думал? Хотел выпотрошить рыбку, не испачкав труселей?
— Юрис! — строго процедила женщина сквозь зубы. — Чему ты учишь сына?
— Он — пацан! — взревел мужик. — Пора уже и руки замарать, и к девкам приставать!
Вот это я понимаю батя! С таким воспитанием пацан не пропадёт. Это точно.
— Пап, я уже пристаю к Роже!
— Как? Гулять зовёшь на речку?
— Ага! И она ходит со мной, и мы гоняем птиц на берегу, кидая в них палки!
— Молодец какой, гоняет он птиц на берегу. Я бы на твоём месте, кинул бы палку…
— Юрис! — снова недовольно пробурчала женщина.
— Ладно-ладно. Отто, собери всё в ведёрко, и пойди на улицу, выкини в яму. Пусть птицы попируют.
Чувствую, как меня сдавило со всей силой, что аж говно сейчас хлынет через рот. Только вот вопрос: есть ли у меня рот? И говно — есть ли оно?
— Пап, смотри! — брезгливо кинул пацан.
— Что это? — мужик вскочил со стула, приблизился. — А ну ка, подай мне нож со стола, мне тоже интересно, что это там шевелится в рыбьих кишках!
— Может, мне тоже каждый раз брать нож, — говорит женщина, — когда у тебя начинает шевелиться? — и начинает ехидно хохотать.
— Пап, можно я сам разрежу?
— Режь! Да ёпты! От себя! Дай, я сам достану…
— Пап, я сам хочу!
— Хорошо…
Вначале я почувствовал заскорузлое прикосновение к своей плоти, словно колючий свитер надели на мокрое тело, а потом тепло приятной волной разлилось по моему телу.
— Ого! — воскликнул пацан. — Мам, смотри, червячок! Беленький, я таких раньше не видал…
ЧЕРВЯЧОК?! Кто? Я? Бляяяяя…. Быть этого не может…. Я же был тупой рыбиной, брызжущей семенем на икру. Парень, ты точно ошибся, я — продолговатый мозг рыбы, иначе чем я могу думать? Стоп, а у рыбы есть продолговатый мозг? У рыбы вообще есть мозги? А-А-А-А-А!!! Если я сейчас же не успокоюсь — сойду с ума, и похуй на то, что я давно уже пересёк эту черту безумия! Нужно успокоиться.
Всё нормально!
Всё хорошо!
Пробую пошевелить хоть чем-нибудь — и получаю сигнал в мозг, если это можно назвать мозгом. Тело ответило. Начинаю двигаться. Что ж греха таить — я извиваюсь как змея. Пиздец! Пацан не обманул, я — червячок…
— Пап, смотри как он умеет… Фу-у-у-у-у…
— Сожгите эту мерзость, — брезгливо завопила женщина, — брось в костёр!