С кровати копает на пол, а она тянет и тянет.
Когда всё закончилось, Роже слезла с кровати и подошла к отцу, явно охреневшему от происходящего. Держа в ладонях клубок мяса размером с футбольный мяч, она протягивает руки к отцу и спрашивает:
— Куда выбросить?
— Давай, я заберу, — говорит отец, забирая дрожащими руками белёсый шмат сала, окутанный паутинками лопнувших сосудов. — С женой будет всё нормально?
— Да. Пусть спит, не мешайте ей. И сегодня рядом с ней не ложитесь.
— Спасибо, Роже! Я сейчас вернусь и отведу тебя домой.
Громко топая, отец вышел во двор. Прошёл мимо окна, и, окутанный лунным светом, направился в сторону забора, прося мычавшую корову замолчать. Прошёл мимо калитку. И подошёл к тому самому ящику, в котором я нашёл для себя вкусную, питательную еду.
Откинув крышку, он выкинул мёртвого младенца в остатки перегноя. И просто тупо стоял, бормоча какие-то слова себе под нос.
Уже второй раз за ночь мне захотелось блевануть. Надеюсь в этой деревянной тарелке, что спрятана в углу участка, не было ничего похожего когда я лакомился её содержимым? Осознавать то, что я мог быть причастен к каннибализму, мне как-то не совсем хотелось. Но если это так — то это полный пиздец.
Роже вдруг засуетилась возле кровати, попросила меня ей помочь. Мы вытащили грязное бельё из под мамы, выкинули его в окно. Выудили из комода новое, чистое белое бельё и быстро его постелили, изредка поворачивая маму на бок. Роже сказала, что ничего страшного. Она ничего не почувствует. Когда мы закончили, Роже поймала мой взгляд и медленно, с присущей материнской лаской произнесла:
— Ложись спать, Отто.
Я застыл, словно одурманенный. Она прищурилась. И в тот же миг быстро приблизилась, практически коснувшись моего лба своим носом.
— С тобой всё в порядке? — спрашивает она.
— Да, — прошептал я.
Глядя в её глаза, я ощутил теплоту, быстро заполнившую все ямы страха моего сознания. Весь мой адреналин выдавило через поры, и он быстро высох, отдав в воздух еле заметным запахом кислятины. Захотелось спать.
Тело пацана практически перестало мне подчиняться. Туман перед глазами быстро сгущался, но напоследок я увидел, как Роже махнула перед моим лицом своей ладонью, и я провалился в сладкий сон.
Глава 11
Пробуждение…
Ох, как же я ненавижу это состояние! Включился разум. Я существую!
Нормальный пацан точно поймет, о чём я говорю, а говорю я о том моменте в жизни, когда мы прыгаем в портал беспамятства, отпускаем сознание погулять, или немножечко умирает. Называйте это как хотите, но я люблю называть это — временный договор со смертью. Каждый раз, заходя в паб, бар, пропахшую кислятиной пивнушку, что установили в продуктовом магазине — мы подписываем маленький, на одном листе, договор со смертью — чек. И вот он вступает в силу, когда ваш желудок готов разорваться от избытка алкогольного керосина, а мозг уже готов сказать — спокойно ночи!
Вас нет. Сон. Бессознательный сон, во время которого и действует договор. А потом лучи солнца, или чей-то крик быстро возвращает вас к жизни, и, перед тем как похмелье обрушиться на вашу голову, вы успеваете осознать, что тот промежуток времени между вчерашним днём и сейчас полностью отсутствует. Считайте, что вы были мертвы. Формально конечно. Валялись овощем на кровати с отключённым мозгом. Вам бы трубку с едой провести в желудок, да резиновый катетер в член поставить, и спали бы вы себе еще целую вечность! И чтоб сушнячок не беспокоил…
Ох, какой же у меня сушняк! И еще этот ослепительный луч солнца, что просачивается между занавесок и ровно ложатся узкой линией на моё лицо. На глаз… На щеку… На губу.
Когда замычала корова, громко так, растянуто, я проснулся. Осмотрелся. Ну и дыра. Своим минимализмом комната напоминала вагончик охранника, установленный для защиты обанкротившегося завода времён развала великой страны. Металлический ящик, в котором для полноценной жизни было всё самое необходимое — кровать, диван, стол с телевизором. На стену вешали плакаты или календари с голыми девками, поджимающие свои сиськи тонкими ладошками.