«А вот библиотека – это то, что надо. Где-то тут и обитает наша большеглазая пташка», – утешал себя Вал.
Кадзуо припомнил сентябрьское заседание клуба. Собралось человек пятнадцать верных участников и четверо свежеотловленных малявок – пятиклашек. Ну, может, хотя бы двое приживутся.
Поэты. Ох, тяжек их путь, особенно в стенах кадетской школы. Вал признал, что японская поэзия о-очень, просто охренительно оригинальна. А потом настал черед собственных сочинений.
Вот тут было тяжело удержался от гогота. Хотя, ей богу, странно смеяться непонятно чему посреди аллеи школы. Вал, похрюкивая от сдерживаемого ржания, трусил к спорткомплексу. Хокку Суслика были убойны своей корявостью, которую, по мнению автора, должен был компенсировать пафос.
Мой жизненный путь,
Меня к славе ведет он,
Гордится мой род…
Валентин дёргался и хлопал себя по бёдрам от смеха, а участники клуба всерьёз аплодировали Кадзуо. Он опять поклонился, и с видом Байрона продекламировал:
Что мир мне? Радость ль он приносит,
Страданье, счастье иль беду,
Я с наслаждением все б бросил,
Но я не знаю, что найду,
На свете том, что за чертою,
Да есть ли он вообще тот свет,
Что представляет он собою,
Есть там покой, иль тоже нет?
Вал икнул и присел на скамейку. Смех клокотал в его горле, намереваясь вырваться наружу. Какая интересная у него составляющая!
А дальше на собрание вихрем ворвался Джунгарик, сообщив, что у него тоже есть стих. Как раз посвященный началу года:
Наступает школьный год
В месяце апреле,
Снова генерал орет,
Нервы на пределе.
На доске нарисовал
Жопу кто-то мелом,
Я шедевр этот видал:
Да неплохо в целом.
Но начальство всё кричит,
Живопись не любит.
А художник наш молчит,
Парень он неглупый.
Зачитав свой труд на одном дыхании, Синдзи покинул зал, не дожидаясь реакции растерявшейся аудитории.
«Ох, умрешь с вами! - хмыкнул Вал, - но сейчас нам не до клубов будет, хотя… заседания в библиотеке – это то, что нужно!» Он помчался догонять однокурсников. Не хватало еще на урок опоздать.
Пока учитель отсутствовал, свита Хорька зажала у шведской стенки Джунгарика. Тот казался совсем малышом рядом с широкоплечим Сёго Кагосима. Расплата за подставу на немецком настигла Хомячка.
- Отвали, говнюк! – возмутился Синдзи, когда Кёити, один из дружков Хорька, щелкнул его по подбородку.
Хорек, любуясь на свои идеально ровные ногти и демонстрируя явную скуку, прислушивался к занимательной беседе. Он одобряюще кивнул прихвостню. Хомяк выводил его из себя не только своим поведением, но и положением в школе. Накостылять, конечно, было нельзя, но научить уважению в отсутствии учителя – почему нет?
- Че ты пищишь? Ща по стенке размажу! – угрожающе прошипел здоровяк прямо в лицо противника.