Мальчик отчаянно дёрнулся, зная, понимая, что не должен, ни за что не должен позволять этому происходить! Ведь иначе…
Иначе его брат…
Его светлячок, он…
— Пусти, Эйс! Отпусти меня, слышишь?! Отпусти меня! Отпусти… отпусти же ты, дурацкий… Эйс…! — он кричал, он брыкался, кусал обнажённые плечи зубами, царапался ногтями и колотил кулаками по спине, но огненный светлячок по-прежнему держал крепко.
Покалывание в струнах принявшего позвоночника обернулось тлеющим жаром, всё быстрее и быстрее впитывающимся в податливую плоть; Луффи чувствовал, как что-то пылкое и всеобъемлюще-удушливое собирается в его груди, сплетаясь в тугой комок нового сердца.
Объятия брата слабели, а тело, охваченное полупрозрачным жёлтым сиянием, таяло на глазах, растворяясь в его груди, в его теле…
Но даже несмотря на это невидимые путы держали верно.
Так верно, что маленький Ди, как бы ни бился, не мог выкарабкаться, не мог остановить своего глупого-глупого светлячка…
Разволновавшееся пенистое море, разрисованное цветными флажками пошедших на дно кораблей, таяло, исчезая в растекающейся чёрной дымке, а песок, осыпаясь прямо под возящимися на нём телами, уносился в распахивающуюся бездну, глядящую десятками разбросанных в пустоте грустных молочных глаз…
— Братик… Братик, Эйс… пожалуйста…! Пожалуйста, не… не надо… не смей… не… делай, Эй… су… Эйс… Эйс…
Пальцы, потерявшие и тепло, и холод, и самих себя, в последний раз коснулись мокрых мальчишеских щёк, очертили уголки лихорадочно трясущихся губ, нежно скользнули по растрёпанным и тоже намокшим волосам…
— Я люблю тебя, маленький дурашка… Я всем своим сердцем тебя, Лу, люблю…
Голос пробил навылет, разрывая, разбивая на тысячи крохотных рухнувших витражей…
…когда же последние сгустки жёлтого свечения исчезли — в груди без крика кричащего маленького Ди бухнуло ожившее новорожденное сердце.
????
— Что значит — нет?! А вдруг он там ноги протянет, а мы даже попрощаться не успеем?!
— Эй-эй, Нами…
— Что «Нами»?! Как ещё, если иначе эти дураки не понимают?!
— Тётенька, тётенька, пропустите хотя бы меня! Я доктор!
— Чоппер, какой «доктор»… Тебе всего тринадцать лет!
— Ну и что! Однажды я всё равно им стану! Доктором стану! Я и сейчас уже кое-что могу!
— Чоппер, послушай…
— Прекратите шуметь, вы все! Я же сказала: войдёт только кто-то один. Мальчику нужен покой, поэтому…
— Поэтому не будем ему мешать, — басистый голос старого Монки отскочил от стен разрядами потрескивающего тока, и шумная компания в лице разнопёстрых школьных товарищей младшего Ди разом притихла. — Доктор говорит, что он только чудом выжил, ребятки. После такого-то падения… На нём сейчас места живого нет, ноги-руки переломал, а поди ж ты — дышит, всё ещё дышит, болван несчастный…
— Дедушка Гарп, всё ведь уже хорошо, правда?.. Вы только не плачьте… не плачьте, ну же…