Мужик, к его удивлению и недоверию, не ответил ничего, но зато с воистину чокнутым восторгом развел в стороны руками, словно пытаясь этот свой фургон за спиной обхватить, едва уловимо кивнул и растянул губы в широкой жутковатой улыбке, вполне способной поспорить с капитанской за титул высшей степени сумасшествия.
Зоро он не нравился.
Зоро, который с рвением маньяка-мазохиста всегда вклинивался в любые неприятности, прибредшие в гости с легкой капитанской руки, не нравился какой-то спятивший лысый тип, затянутый чуть ли не в бабское, голубое с позолотой, платье.
Валить отсюда, да побыстрее — вот единственное, что с настойчивостью учуявшей варенье осы вертелось у него в голове.
— Како… Луффи! Твою же мать! — Капитанское терпение, в отличие от тела, увы, не обладающее эластичностью, с треском и грохотом лопнуло; мальчишка, не придумав ничего лучшего, растерял остатки мозгов и вцепился острыми зубенками Ророноа в руку, да так, точно и в самом деле намеревался отожрать от неё приличный кровавый кусок. — Пасть разжал, живо! Слышал, что я сказал?! Или это, или я тебе сейчас башку оторву!
То ли из-за страшной и, что самое главное, вполне осуществимой угрозы, то ли из-за крепких пальцев, сжавшихся вокруг его горла, мальчишка всё же нехотя подчинился, разжал челюсти, выпуская хоть и не слишком лакомый, но всё-таки не такой уж и дурной кусочек. Закашлялся, тяжело и печально вздохнул, покосился на место собственного укуса, стремительно наливающееся красным отеком…
И по наитию то лизнул.
— И что это такое было? — Зоро смотрел на него грозно, из-под низко сведенных бровей, и сжимал так крепко, что даже резиновость не спасала от навязчивого чувства непривычного дискомфорта.
— Прости, Зоро. Я сам не знаю, — мальчишка говорил искренне, продолжая буравить взглядом товарищескую руку, отмеченную его собственными зубами. Покрутил бедовой головой, подумал, кое-как высвободил тощую лапу, отер кожу от своих же слюней и с самым серьезным видом выдал: — Но Зоро даже вкусный.
— Ты… — говорить было, в общем-то, нечего. Беситься, бить, кричать — это всё стезя стервозной Нами, да и то… Работали — благодаря тому сумасшедшему, кто дал их любимому капитану мозги большой золотой рыбы — все эти вопли, психозы и побои не многим дольше трех жалких минут.
Поэтому, ограничившись усталым выдохом и несильной затрещиной по резиновой макушке, Ророноа вновь перевел взгляд на подзабытого было темношкурого мужика. Он был уверен, что вот сейчас-то, после всего увиденного, затуманенный нирваной разум этого глубоко несчастного человека уж точно прояснится, но…
Но лысый смотрел всё с той же рехнувшейся всепонимающей улыбкой и погруженными в грибной сон глазами.
— Эй… ты глухой, что ли…? Слепой? Блажной…? Полоумный? — молоточки, отбивающие в голове, всё настойчивее велели покрепче хватать бесценного капитана, скручивать того по ногам и рукам, чтобы ничего не испортил и никуда не вырвался, и делать отсюда ноги.
Луффи тем временем, заскучав без должного внимания к своей бесконечно важной персоне, вытянул руку, помахав удлинившейся лапой прямо перед носом у бровастого психопата.
— Добрый день. Меня зовут Теодор, — голос — мягкий, плавный, точно танец несомой потоком подохшей рыбы — прозвучал так неожиданно, что пальцы Зоро машинально сжались на рукояти меча, а капитан разом весь просиял, с любопытством завертев из стороны в сторону бедовой башкой.
— Ой, он говорит! Смотри, Зоро, он говорит! А почему ты сидишь в лесу, козлиный дядька? И как ты здесь оказался? И, что важнее, можно я заберу твоих козлов? Они выглядят таким вкусными!
Зоро поморщился, чувствуя, как на кожу вновь закапали липкие и теплые капитанские слюни.
— Недоумок ты безмозглый! Для начала нужно же…
— Добрый день. Да. Можно.
Будь Зоро чуточку более склонным к разнообразным проявлениям эмоций — он бы, наверное, изобразил что-то вроде впавшего в ступор Усоппа, не могущего определиться между удивлением и ударившей кувалдой паранойей. А так вот получилось только недоверчиво да скептично приподнять правую бровь и бросить все силы, чтобы удержать возле себя пришедшего в неистовство Луффи.
— Что, серьезно…? Он же их сожрать, знаешь ли, хочет.