На фоне гор из чёрных, каменных обломков и пепельной пыли он выглядел подавленным, безгранично усталым и несчастным. Его собранность, читавшаяся в фигуре, сжатых крыльях и гордой посадки шеи и головы, были лишь приобретённой привычкой. Даже в синих глазах в этот момент не угадывалось эмоций — самец привык их скрывать. Но Трефалкир был единственным, кто мог видеть сквозь всё это. Он был его другом.
— Она ведь не виновата в своём появлении, — приободряюще сказал тёмно-зелёный дракон, коснувшись лапой хвоста друга, — как любой из нас не выбирает родиться.
— Верно, — Нивервир скользнул вымученным взглядом по безвольно лежащей драконице, — иными словами, я считаю, что оно не должно нести ответственности за своих создателей. И для дальнейшего суждения мне нужен ответ на вопрос: является ли этот гибрид самостоятельным и полноценным животным.
Так они и вернулись к этому вопросу. Поэтому-то Трефалкиру было нужно прочесть воспоминания самки, заглянуть в её душу. Предшествующие гибриды выходили очень уж ущербными созданиями, неспособными к осознанной жизни, интеллекта у них почти не было. Их не создавали мыслящими — их создавали рабами. Адаптироваться к условиям согласно зову инстинкта это совсем не тоже, что самостоятельно выбирать и влиять на свой путь в жизни. Способна ли искусственная драконица к нормальной жизни среди драконов? Именно на это должны ответить видения её прошлого, её эмоции, мысли, которые пока не могли быть облачены в слова. Зелёный дракон положил свою лапу на голову самке, которая до сих пор не приходила в сознание. Король нахмурившись неотрывно наблюдал за тем, как чернокнижник внутренне втягивается в какой-то нематериальный мир воспоминаний. Его тело застыло, совершая совсем незаметные вдохи и выдохи, глаза сделались безжизненными. На какие-то минуты пернатый дракон остался буквально один на всей равнине: его друг блуждал где-то в прошлом, находясь в развалинах лишь телом. Нивервир старался не смотреть на чудную химеру, но взгляд то и дело притягивался к нежеланному родственнику. Самое для него неприятное, в чём он не мог признаться вслух, так это то, что он чувствовал это родство, несмотря на всё вполне естественное отвращение. Этого отрицать последний королевский дракон не мог, как и необычную магическую силу существа. Правитель терпеливо ожидал, когда вернётся Трефалкир. Чернокнижник же тем временем быстро просматривал однообразные будни существования самки. Такие безысходные, наполненные пустым непониманием происходящего. Полная бессмысленности жизнь, ведомая циклом природы: родиться и умереть. Драконица чувствовала эмоции, мыслила образами, но не осознавала своего магического потенциала и особенностей. Огонь бесконтрольно реагировал на её всплески чувств: страх, ярость, голод, очень редкая радость. Изоляция, конечно, сказалась на восприятии, все драконы воспринимались не как равные, а как обычные животные, как олени или медведи. К некому облегчению Трефалкир не нашёл ни в ранних, ни в поздних воспоминаниях людей, это был хороший знак. Значит, это не дело вернувшихся магов, а всего лишь осколок прошлого, который им теперь придётся пристроить в настоящее. И никто не мог сейчас предсказать возможные последствия для будущего. Самец начал покидать память создания: всё собрал, всё увидел, не было больше смысла находиться в её голове. Он вынырнул из этого призрачного омута, чувствуя, что жизненная сила самки частично восстановилась, но не настолько, чтобы заново обжигать.
Взгляд сфокусировался в реальности, дракон снова оказался на равнине, только уже в настоящем. Обломки, ветер, запах пустоты. Нивервир по-прежнему сидел рядом, посмотрел с холодным интересом на зелёного дракона, оранжевые глаза которого приобрели ясность. Пернатый дракон за это время вроде усмирил свои эмоции, взял их под контроль. Король стал серьезней, положение обязывает его принимать взвешенное решение, основываясь на разумных доводах, а не на импульсивности.
— Что скажешь? — первым делом спросил он.
— Она такая же как и обычные драконы, просто никто не воспитывал её, — его друг поднял свою кисть, которой касался самки, стал задумчиво рассматривать. — В этом вся беда.
— Она сможет научиться жить среди нас? — холодно осведомился Нивервир.
Впервые за всё время он сказал о драконице «она», а не «оно». Видимо, в самом деле рассматривал возможность того, что та сумеет жить с остальными. Сейчас это было куда более значимо реакции сородичей. Сейчас решалась её судьба. Трефалкир обдумал это вопрос без спешки и в полном смысле этого слова.
— Вполне, только если кто-то займётся её воспитанием, — наконец заключил он.
— С этим ясно, — оперённый дракон резко кивнул головой, сузил глаза. — Что скажешь насчет её волшебства? Я и сам вижу, что оно необычно, но имеет ли смысл её брать с собой, если она не сумеет контролировать свои силы в полной мере. Живой огонь фениксов. Кто бы мог подумать, что людям удастся его воссоздать. Даже мы точно не помним, как обращаться с ним.