— И что там написано? — в конце концов, дел у всех было невпроворот. Вряд ли Инузука решил бы прийти так поздно из-за какой-то ерунды.
— Вот об этом я и хотел поговорить, — на удивление серьёзно ответил Киба. — Видишь имя на обложке?
— Учиха, — Саске прищурился, — Фуген.
— Я навёл справки, когда прочитал, — неловко сообщил Киба, пожевав губы. — Это… наверное, правильнее сказать… в общем, мемуары твоего дедушки.
Брови Саске взметнулись вверх.
— Да-да-да! Я проверил по переписи населения через Зена. Учиха Фуген — отец твоего отца. Представляешь? И, оказывается, он вёл… ну, не столько дневники, сколько записи… о жизни, обо всём. И их было несколько, его записных книжек. Эта, я определил, вторая. А внутри есть намёки, что есть и третья. Ты слышал что-нибудь о нём? О твоём дедушке?
— Нет, — медленно ответил Саске, не отрывая взгляда от записной книжки. Чего уж тут, он практически ничего не знал о своих бабушках и дедушках. И имя «Фуген» ни о чём ему не говорило. Разве что оно было удивительно созвучно с «Фугаку».
— Знаешь, — после затянувшейся паузы сказал Киба. — Я когда читал… честно… иногда я даже плакал. И… мне не стыдно за это. Фуген-сан… будто говорил со мной. Он писал… он писал о людях, с которыми работал… о том, где в них начинаются страхи, и как эти страхи, под давлением общества, складываются в калейдоскоп ужаса и зла… о том, что он видел на войне… о бесконечном разрушении хоть чего-либо прекрасного… и он даже писал о любви. О такой любви, — взгляд Кибы затуманился, — которую мы себе даже не представляем, а она существует. Я… я не знал, что это твой дедушка сначала; показал рукопись маме, когда дочитал… и она тоже, знаешь, согласно качала головой, перелистывая, и глаза у неё были мокрые… Это она вызвала Зена, чтобы тот срочно разузнал о личности автора, потому что, по её словам, рукопись должна жить. И… в общем, когда сам прочитаешь… когда найдёшь остальные… если хочешь, клан Инузука поможет издать эти записи. Как мемуары.
Саске, не чувствуя своего тела, бережно принял записную книжку в руки, не зная, что ответить. Не зная, как реагировать.
— Мама сказала, он мыслил на поколения вперёд, — прикусил губу Киба. — И что… издай он даже только это, кто знает, может, мир стал бы получше.
— Даже так, — собственный голос доносился до Саске словно издалека.
— Даже так. Твой дедушка был выдающимся человеком. Человеком большой мысли, моя мама сказала. И… я не всё там, конечно, понял. Но из того что понял, то согласен. В общем-то, вот, — Киба поднялся на ноги. — За этим и приходил. Мы с Акамару пойдём, а то он, видишь, утомился, в капюшоне спит.
Уже в дверях Инузука обернулся.
— Ты подумай про «издать», ладно? Очень… очень жалко твой клан. А так ему будет вечная память. И если найдёшь остальные записные книжки, я бы с радостью и их прочитал. Это большая честь, знаешь. Вроде как и жизнь меня почти не била, да? А закончив читать, я почувствовал себя взрослее. Лучше. Даже немного умнее. И, если честно, это первая книга, которая мне действительно понравилась. Мне кажется… нет, я уверен… так твоего дедушку больше никогда не забудут.
Потоптался с ноги на ногу, кивнул и вышел, не обмолвившись больше ни словом, обратно в темноту ночи.
Саске смерил неожиданное сокровище в своих руках нечитаемым взглядом.
— Учиха Фуген, — прочитал вслух не без благоговения.