— Высокая похвала для тебя, — заметил Иноичи. Он, в отличие от старого друга, всегда читал литературу попроще. В частности, тяготел к детективам.
Чоза только пожал плечами.
— Что есть, то есть. Автор смог показать в разрезе философию и уклад мира шиноби: медленную стагнацию кланов на примере своего, медленное и болезненное культурное обогащение через выходцев из гражданских, кризис наших ценностей, ужас войны на фронте и в тылу и как он перетекает в мир… И дал показать, что все мы, на самом деле, в одной лодке. К тому же, его стиль богат метафорами. Мне особенно понравилась его аналогия, связанная с Шаринганом, что жизнь — это калейдоскоп, который складывается из множества узоров. Нам нужен такой философ. Не только для страны Огня, но, может, и для всего мира. Я для себя решил, что всеми силами попытаюсь помочь издать получившееся произведение в столице, чтобы книга оказалась на полках и других стран.
— Запретят же, — иронично хмыкнул Шикаку.
— И сделают её этим только популярнее, — парировал Чоза. — Ты просто ещё не читал её. — Помолчал. — Я бы дал тебе эти рукописи, но Саске они очень важны, поэтому без разрешения мальчика не берусь этого сделать.
— Ты считаешь, что мне, как будущему Хокаге, стоит их изучить, — заметил Шикаку.
— Однозначно, — серьёзно кивнул Чоза. — Если собираешься что-то менять к лучшему.
Шикаку тяжело вздохнул.
— Я никогда не хотел стать Хокаге, — признался. — Нет у меня такой черты характера — вдохновлять идти за собой. Нара это не свойственно. Мы всегда следуем за кем-то, произрастаем из чего-то. Как бы не продолжился застой в моё правление.
— Ну, здесь Чоза прав, — отозвался Иноичи, подливая себе сакэ. — Надо всего лишь смотреть в будущее, а не в прошлое. К тому же, культура у нас хромает, и философии у нас, несмотря на Волю Огня, почти нет. Если Чоза так хвалит рукописи дедушки Саске, возьми их за пример. И если будут деньги в госбюджете, вложи что-нибудь в развитие общества. В Конохе нет ни одного театра, например; а любой образованный человек знает, какое значение имеет театр в городе. «Сказание о ниндзя» Джирайи можно сделать частью учебной программы в академии; хорошая же, глубокая книга, в отличие от порнографической серии, — он отпил из пиалы. — Понимаешь, в населении чувствуется неспособность критически думать. Неспособность же проистекает из слабой культуры — из того, что Деревни до сих пор не могут похвастаться своими мыслителями. А мысли рождаются из прочитанных книг, увиденных спектаклей и фильмов, услышанных глубокомысленных песен. В Конохе этого нет; этого вообще нигде нет, кроме столиц. Но мы могли бы стать первыми, кто решил это исправить. Доколе нам иметь репутацию безнравственных чудовищ, в конце концов? А ведь именно так наше сословие и воспринимают.
— Саске мне как раз пожаловался, что совершенно нечего слушать, — со смешком покачал головой Чоза. — Одни только детские песенки. Куда это годится?
— Мы недолго живём, — возразил Шикаку. — Среднестатистически, по крайней мере. Откуда нам заиметь творцов?
— Учиха Фуген, несмотря на это, смог написать выдающееся произведение, — покачал головой Чоза. — Он и мне доказал, что даже во время войны есть место мыслям. Значит, и остальным докажет.
— Даже мне теперь интересно его почитать, — задумался Иноичи.
— Уж тебе-то точно понравится, — заверил старого друга Акимичи. — Там и про любовь есть, про трагедию любви, и достаточно о тонкой человеческой психологии.
— Когда же он умер, такой умный человек, если мы его не застали? — подумал вслух Яманака.
— Нам было лет по десять, — вздохнул Чоза. — Жаль, что Фугаку решил отрицать философию своего отца. Кто знает… — и замолк.
— Кто знает, получилось бы тогда у Данзо и его прихвостней уничтожить клан? — задал риторический вопрос Шикаку, чувствуя, как мрачнеет.
Когда Сарутоби нашёл время полистать бумаги, на которые ему указала Утатане перед смертью, то не смог держать в себе обнаруженных секретов. Он поделился записями со своими главными конспираторами. Задокументированная пересадка Шарингана руками Митокадо, причём не только в глазницу, но и в руки даже без художественного описания вызывала ужас.