Данзо сглотнул.
— Прошу прощения, — выдавил из себя, поднимаясь со стула.
— Всё в порядке? — поинтересовался Хирузен, не отвлекаясь от арены, на которую спускались мальчик Нара и дочь Казекаге.
Шимура не мог отмахнуться, не раскрыв часть прибережённых карт, поэтому вышел в коридор молча. Агенты обозначили своё присутствие из тёмных углов.
— Отставить, — дрожащим от едва сдерживаемого кашля голосом приказал Данзо. Глаза начали унизительно слезиться. Опираясь на палку, почти не изображая из себя старика, он с трудом доковылял до общественного туалета, пустого, и сполз по стене.
Палка с характерным ей стуком упала на белый кафель. Дрожащей морщинистой рукой Данзо смахнул из родного глаза слёзы, по-прежнему давя в себе тяжёлые приступы кашля.
На пальцах было что-то чёрное.
Вокруг, казалось, всё плыло. Общественный туалет со своими белыми стенами, белым полом, белым потолком и невзрачными белыми лампами походил на морг. Откуда-то веяло холодом.
— Господин Данзо? — робко спросил один из агентов, не показываясь из своего прикрытия. Шимура нашел взглядом тень, откидываемую подоконником. Присмотрелся.
— Вон, — слабо, но строго приказал. — Не впускать никого, кроме Хокаге и преемника.
— А врача, господин Данзо?
— Вон, я сказал! — рявкнул Шимура. Из глаз брызнуло больше слёз от потуг сдержать кашель.
Тень, отбрасываемая подоконником, послушно побледнела.
Если это смерть, я не удивлён, что меня никто не ждёт, — только и оставалось подумать.
Он измождённо моргнул, не желая поддаваться потугам закашляться. В горле что-то неприятно булькало. А я не простужен.
Он моргнул ещё раз.
В абсолютно белой комнате, между рядами белых раковин, белых кабинок и белых писсуаров перед ним стояла чёрная овца. Жёлтые глаза животного глядели на него… с сочувствием?
Общественный туалет, похожий на морг, и овца формировали между собой какое-то сложное противопоставление, наполненное метафорами. Будь жив академичный Хомура, он бы это анализировал. Но Митокадо был мёртв; в теории, от рук безумного Орочимару, хотя Данзо имел основания подозревать ещё кое-кого.
Лёгкие налились тяжестью и отозвались болью.
— Тебя уже не спасти, — печально провозгласила овца, — мне очень жаль. Но ты можешь уйти отсюда чистым.
— Спасти от чего? — прохрипел Данзо, силясь хоть как-то подняться.
Морда овцы стала серьёзной.
— Ты убил своего друга, потому что тот признался, что слышит тень.
Воспоминания водоворотом картинок пронеслись у него перед глазами. Шокированный, дрожащий, напуганный Кагами и его признание-шёпот о явлении тени Мадары к нему в дом, как эта тень следует за ним по пятам, не даёт спать, и всё шепчет-шепчет-шепчет на ухо предательство, ужас и ересь. Кагами догадывался, что его ждёт, и пасть от руки друзей ему показалось лучшей участью, чем стать жертвой безумия. Он отдал свой глаз примерно так же, как и Учиха Обито — с большой надеждой и улыбкой, наполненной любовью. Хомура так рыдал, что не сразу смог осуществить пересадку — так сильно у него тряслись руки. А Данзо…
А Данзо, помимо бесценного дара, унаследовал и проклятие.
— Когда она подчинила меня?
Шимура сопротивлялся настолько долго, насколько мог; ему казалось, всю жизнь, не сдавая позиций… Но раз его затащило в лимбо, то придётся посмотреть на себя с другой стороны.
Настоящие кабинки, он вспомнил, были зелёного цвета, а не белого.
— Ты сопротивлялся до самого конца, — печально ответила овца.
Значит, у меня не было и шанса.
— Тень не смогла покорить тебя окончательно, несмотря на долгие годы влияния. Орочимару намного хуже перенёс её скверну. Его удалось спасти только потому что он был её рабом меньше по времени.
— Поэтому и тела менял, — хрипло догадался Данзо, — пытаясь сбежать. А я делегировал её, разделял и властвовал.
— Ты не знал.
— Не знал, но инстинктивно чувствовал. И каков результат? Тьма не коснулась, пожалуй, только Торифу, потому что ему повезло умереть сравнительно молодым.
Овца покачала головой.