Картина, эта проклятая картина с женщиной теперь висела напротив него. В горле пересохло, Артём отступил назад и прижался к стене, пытаясь унять участившееся дыхание. Что здесь происходит, что здесь, чёрт побери, происходит? Шум внизу затих, будто нечто не собиралось его преследовать. Но, в приступе дикого животного ужаса, юноша не мог пошевелиться, вслушиваясь в тишину, разбавляемую пищанием датчика. Этот чёртов датчик его сдаст, потому он быстрым движением достал вещицу из кармана и бросил в черноту лестничного пролёта. Писк отдавался трелью внизу, а Артём закрыл глаза на мгновение и попытался вернуть себе самообладание. Ноги не слушались его, дрожь колотила тело, а сердце стучало так, будто сейчас вырвется из груди. Он вздохнул спокойнее и открыл глаза, подавляя страх. Тишина, ничего не издавало шума, кроме него. И всё же интуитивно он чувствовал чужое подавляющее присутствие, особенно из-за этой проклятой картины.
Внезапно она упала со стены, отзываясь грохотом по половицам. Едва отделившись, Артём вжался в стену и вскинул оружие. Треск, едва слышный за этим грохотом, привлёк его внимание не сразу, но именно это мгновение стало для него решающим. Нечто внезапно перехватило его обручем по груди, блокируя руки, схватило за шею, зажало рот, прижало голову к стене. Руки, он отчётливо ощущал руки, сжимающие его. Он хотел брыкнуться, но они держали его мёртвой хваткой, он ощутил, как что-то успело схватить его за ногу и тоже прижать к стене. Он завопил от ужаса и боли, ощущая, как нечто упирается в него, тонкими иглами вырастая из стены, проникает через одежду, через кожу, стремится в его тело. Как его кровь, его соки начинают перетекать в монстра, словно в вампира. Палец сжал курок, и автоматная очередь изрекошетила картину, стеклянный сервант, часть стены, впилась в потолок, проедая в них дыры до тех самых пор, пока патроны не закончились. Он видел в искрах эти руки, словно состоящие из старого дерева, покрытого краской или известью, кусками овталивающейся с неё. Труха опадала на пол, а древесина наливалась соками, его кровью. Через мгновение Артём потерял сознание.
Их было много. Они заполняли собой это место. Твари в стенах. Он чувствовал их, словно был частью них. Они копошились внутри, сновали в них тенями, неспособные обрести плоть, лишь отрастить руки на полметра, чтобы ухватить свою добычу. Или использовать элементы окружения, чтобы заманить жертву в ловушку. Они были достаточно умны для этого. Ничего, эта буря похоронит их вместе с этим домом. Никто больше не проникнет сюда, и они все погибнут от голода. Если какому-нибудь дураку не придёт в голову откопать это проклятое место.
Он спал беспокойным сном и чувствовал, как жизнь утекает из него. Он погибнет здесь раньше, чем они. Видимо, такова была его судьба. Потому он подумал о том хорошем, что было в его жизни, представлял живые картины родного дома, родных стен. Нет, не его скромной лачуги, где он жил в одиночестве среди пустого пространства с единственной кроватью и тумбочкой для хлама, который в очередной раз отнесёт в лавку.
Он думал о Марине, вспоминал её восхитительную красоту и нежные прикосновения рук, скромные поцелуи в щёку, как бы он хотел вновь ощутить один из них. Но он больше никогда не увидит её.
В своём сне он направлялся в лавку, приютившуюся между домов, столь тесно стоящих здесь, соединённых едиными стенами для экономии постранства. Он вновь окунулся в фантазию, где поднимался по лестнице и нырял в постель к Марине, едва проснувшейся и такой жаркой, как ласкал её, обнимал, целовал, тонул в её объятиях и густых волосах.
На мгновение он посмотрел в сторону и почему-то не смог оторвать взгляда от этих выцветших цветочных обоев. Он бы хотел назвать это место своим домом, а эти стены - родными. Он хотел этого больше всего на свете. Но это было невозможно.
Артём проснулся от настойчивого писка датчика. Слабыми руками он коснулся шеи, лица, спины, но не было ни следа этих дьявольских рук и игл. Он держал ладонь на груди, чувствуя размеренный такт сердца. Он был жив?
Он лежал в обломках, куда и провалился при падении, датчик был чуть в стороне, будто выпал из кармана. В руке была зажата верёвка от вещмешка с хрустящим грузом хрусталя. Фонарик валялся в стороне и упирал луч в стену. Экран КПК треснул, и теперь тепловизор показывал яркую оранжевую полосу поперёк изображения.