Стас Иваницкий по сути интроверт и отшельник, все же иногда покидал свое уединенное жилище музыканта и выходил в бурлящий и кипящий жизнью город городов – Нью Йорк. Со стороны он выглядел по меньшей мере странно, словно пришелец из других миров. В быстром потоке людей и машин он медленно шел, погруженный в раздумья с отрешенным видом, будто вокруг него и нет никого, а все окружающее подобно стихиям природы с ее бурными реками, островами и горными вершинами из стекла и бетона, своей высотой, порой, закрывающими небо. За больше, чем двухсотлетнюю историю, этот всеядный мегаполис кого и чего только не принял в свое огромное чрево, создав нацию из эмигрантов со всего света. Однако, Иваницкий оказался неудобоваримым и все потому, что сам не хотел этого, он, как в оболочке или коконе сохранил свое первоначальное естество. Стас знал, что пройдет год и он вернется в свою прежнюю жизнь, к своей любимой, а здесь он временно, чтобы заработать денег для их будущего, так, что и привыкать к этой стране ему вовсе не нужно и ни к чему. Он всеми мыслями и душой, по-прежнему, там, где родился, где прошло его детство, где он учился и встретил ее, свою единственную любовь, свою невесту РитАчку. Она ждет и дождется его, он уверен в этом.
А Рита с друзьями-музыкантами уже приступила к репетициям. Аппаратура налажена, репертуар составлен, инструменты в порядке. Хозяин обустроил сцену в углу зала: плотники, сделав свое дело, получили за работу деньги и «заткнув топоры за пояса», ушли в поисках очередных заработков. Их сменили осветители с декораторами и за относительно небольшой срок и потраченные средства, все было готово к выступлению перед почтейнейшей публикой, как говорили в старые добрые времена.
Рита волновалась, будто ей предстоял дебют в Большом или, по крайней мере, в Оперетте.
- Да, это не на синей табуретке в общаге петь, как в детстве!
Боря Сухарев, тот, что из Гнесинки, взял на себя роль руководителя, включая и денежные расчеты с участниками группы. Он облегченно вздохнул, когда получил добро на это от солистки Риты. Она вверила ему бразды правления:
- Хозяин предоставил нам полную свободу. Главное, чтобы посетителям нравилось и они бы охотно платили за музыку. Но ужином обещал кормить. Это все же не на улице в переходе работать. А, ты уж постарайся с ребятами контакт наладить. Тебе и флаг в руки.
- Хорошо. И, все же, это ты нас сюда привела. Ты солистка. Тебе и сверху процентов десять для начала, а там как дальше пойдет. – разумно рассудил Борис.
Дебют прошел успешно, может не столько в смысле денег, сколько в аплодисментах под одобрительные возгласы посетителей ресторана. Работа, есть работа и очень быстро их слаженный небольшой коллектив набрал высоту и стал вполне прилично зарабатывать, особенно на свадьбах, юбилеях и прочих увеселительных мероприятиях, в арендованном под это помещении ресторана с несколько банальным названием «Золотая мечта». Хозяин довольно потирал руки: с приходом музыкантов и такой обалденной девушки-солистки, в его ресторане заметно возросла выручка, стали все чаще арендовать зал, а это особенно выгодно.
- Дела пошли в гору, стоит подумать об открытии еще одного заведения, с учетом запросов элитных посетителей, что-то вроде закрытого клуба для особо важных персон. – Размышлял ресторатор Рафалович, в уме прикидывая, сколько нужно для этого средств и кого пригласить в компаньоны. В детстве и подростковом возрасте он подавал надежды в шахматах, и обладал способностью просчитывать ходы, что весьма помогает ему в бизнесе. Поглядывая на Риту, его любвеобильная натура плавилась, словно восковая свеча в жарких руках страсти, но строгое поведение девушки, а главное, боязнь, что узнает жена, на которую оформлено все его состояние, заставляло Исаака Михайловича быть осторожным.
Глава 30 Игра по правилам
Илья Сергеевич Лакарский, сидя в своем роскошном кабинете председателя правления банка «Таргет», устало закрыл глаза. Завтра выходные, сегодня он планировал провести вечер в тиши своего загородного поместья, в одиночестве насладиться приходом весны и пением птиц на природе, а тут неожиданно поступило приглашение в ресторан. Не хочется от слова совсем, но отказаться неудобно, да и чревато, что его неправильно поймут. Это тот случай, когда надо идти, хоть через силу.