Весенняя ночь щедро рассыпала урожай золотых спелых звёзд по чёрному бархату неба. До них, казалось, рукой достать можно, если встать на нос корабля рядом с кормчим. Снять самую большую и укрепить на фок-мачте, пусть озаряет морякам путь.
— Ты видишь, Демира? – Арий Конрад осторожно положил ей руку на плечо и притянул к себе. Его дыхание касалось её волос. – Вон там. Твоя звезда. Она стала такой яркой, и всё-таки ещё не горит в полную силу.
— А вот твоя, — Королева показала среди россыпи звёзд одну, легко узнаваемую, за которой она наблюдала долгими летними ночами из года в год, утратив надежду, но не сумев обмануть своё сердце.
— Раньше они не были так близко друг от друга, ты помнишь? – шёпот магистра звучал так низко, что переходил в хрипотцу.
Его губы коснулись виска Демиры, её волос, её щеки. Она не отстранилась, даже, показалось Бессмертному, чуть ближе к нему придвинулась.
Арий Конрад, не смея поверить, что волшебные сны могут сбываться, нерешительно взял в ладони руки Демиры, подтянул её к себе. Она молчала, не противилась. Он видел так близко её лицо, её глаза, полные тихой печали.
Магистр погладил её по щеке, наклонился, почти коснулся губами её губ, но Демира удержала его.
— Я смотрю, не получится у нас поговорить, Арий Конрад, — сказала с улыбкой.
— Наши глаза, наши руки говорят без слов, — Бессмертный опять сделал попытку притянуть её к себе, и опять она удержала его. Мягко, почти бережно.
— Что, Демира? – вскричал магистр. – Что ты хотела сказать мне? Если ты скажешь сейчас, что не будешь со мной, то молчи лучше!
— Тише, Арий Конрад, — её прохладная ладонь закрыла его губы, — кормчего с курса собьёшь.
Она отстранилась, подалась назад, чтобы лучше видеть его. Лицо магистра в лунном свете казалось призрачно-бледным, лишь взгляд кипел расплавленной сталью. Ветер отбрасывал назад его светлые длинные волосы, перехваченные на лбу широким кожаным ремнём, и глаза смотрели хищно, требовательно. Грубо стиснуть её в объятиях, до вскрика, до стона, не позволяла лишь любовь к ней. Он правду молвил, глаза его сейчас сказали ей больше, чем пламенные признания тогда, в грозовую ночь.
Демира не била словами, не чеканила их, как редкие монеты, сказала спокойно и жёстко:
— Я не буду твоей, Арий Конрад. Силовой перевес за тобой, ты бессмертен, я смертна. Я проиграю, вступив с тобой в бой, но пойми, даже, если ты намотаешь себе на руку мои волосы, перебросишь меня через перила и будешь драть, пока я не закричу, я не буду твоей. Ты получишь лишь моё тело, но не мою душу.
Серые глаза Последнего из Сов распахнулись в изумлении.