“Мерзкая сука”
Лиза Аннинская, носившая юбки как из американских фильмов, слушающая на переменах CD-плеер и имеющая при себе столько жвачки, что хватало всем, кто протянет руку.
Лиза Аннинская, учившаяся на твердое «отлично», недавно получившая самые высокие похвалы за сочинение «Пестрые краски осени», назвав листву, гниющую на дорогах Данилова Бора «красно-желтым пожаром». А та больше похожа была на кошачью рвоту.
Лиза Аннинская.
Лиза Аннинская, окруженная дюжиной их одноклассников, проплывала сейчас прямо мимо нее – Сони, застывшей на ступенях магазинчика.
Как и обычно, Соню они будто бы все не заметили. Миновали так, словно ее вообще и не было. Болтали и смеясь над им только понятными шутками.
Это было гадко.
Гудящая компания семиклассников смотрелась в этой части города чудно. Не к месту. Большинство гимназистов жили по другую от школы сторону. В более благоприятных районах, домах побольше и побогаче. И здесь делать им было нечего.
Соня глядела им вслед, не решаясь двинуться с места. Надобно дать отойти им подальше. Чтобы пойти потом спокойно своею дорогой. В привычном и ставшим уже необходимым одиночестве.
Вскоре она заставила бы себя совсем выкинуть эту шайку из головы, вернуться мыслями к заводу или учебе, к пирожному, если бы вдруг один из них не обернулся. И не поманил ее пальцем.
Вдовин.
Она подумала: «Что за ерунда?». Между бровей пролегла складка.
Но Вдовин остановился, отстал от остальных – того и не заметивших. И замахал Соне рукой, подзывая к себе.
Никто из них никогда не приглашал ее присоединиться. Чем бы они ни занимались, куда бы ни шли, о чем бы ни разговаривали – это было лишь для «своих».
Соня пребывала в еще большем замешательстве, чем минутой ранее.
И Вдовин тогда сделал что-то совсем невообразимое – зашагал к ней навстречу.
– Мы идем на завод! – крикнул он, приближаясь, так непосредственно, словно они снова сидели на контрольной за одной партой. – Давай, двинешь с нами!
Соня вытаращилась на него:
– Что?
– Что “что”? На завод говорю пойдешь?
– Почему?
– Что «почему»? – Вдовин остановился напротив, сунул руки в карманы брюк. – Я видел, как ты пялилась на него. Не говори, что тебе не интересно.
– Почему ты зовешь меня… – выдавила девочка. – С вами?
– А чего нет? – он фыркнул. – Чем больше, тем лучше. Ну и если чего, тебя толкнем кому-нибудь на съедение, и успеем удрать.
Она стиснула губы так, что те побелели. А он засмеялся.
Соня обогнула его, желая убраться подальше и побыстрее.
– Эй, ну куда ты? Я пошутил!
– Отвали.
Он последовал за ней:
– Ну все, извини. Считай, это благодарностью за списанную контрошу. Идем.
– Я не хочу! – девочка ускорила шаг.
– А-а, просто ссышь, – Вдовин снова смеялся. – Я понял.
Она прикрыла глаза. Какая дурацкая провокация.
– Серьезно, Коткина, на твоем месте я б не отказывался. Кто знает, может и с остальными подружишься, наконец.
Соня посмотрела на него через плечо. Сердце забилось быстрее, заалели щеки и уши. Признаваться самой себе не хотелось, но это было для нее важно.