— Я говорил то, что ты хотела услышать. И то, во что хочу верить сам. Но, кроме вас троих, на свете уже нет никого, кто имел бы дело с магией троллей. Я даже не стал позориться и рассказывать Каджу все эти сказки. Так откуда мне знать, что сработает, а что нет?
Ирвин замолчал, и Морана не нашла что ответить. А за окном все еще играла музыка, и праздник был, должно быть, в самом разгаре. Но Моране на нем не было места.
— Ты не рассказывала про маленькую разбойницу, — с разочарованием и злостью упрекнул Ирвин, и его смуглое лицо сделалось еще темнее. — С другой стороны лучше бы я не знал, что ты хотела оставить рощу. Какая ж из тебя морана?..
— Паршивая, как видишь.
— И поделом тебе. — Ирвин скрипнул зубами, набросил на голову капюшон и, шагнув к двери, спросил напоследок: — С ребенком-то хоть что стало?
Морана почувствовала, как осколок вновь раскаляется и царапает изнутри, как просыпается боль, как расплескивается она, как растекается по телу. Боль от чужого колдовства и от правды, которую узнала не сразу, но которую и сейчас не смогла бы принять:
— Герда убила ее. Чтобы выменять сердце на магию троллей.
========== IV ==========
— Ты права, девочка, Кай не прячется от тебя. Но и встречи с тобой он не ищет. — Голос Каджу вновь походил на скрежет. Она скривила губы, открыла водянистые старческие глаза и, разжав пальцы, позволила бусам соскользнуть с ладони на скатерть. Но не было в них теперь ни лиц, ни домов — лишь густая молочная взвесь, похожая на туман. — Послушай совета: оставь свои поиски. Для Кая ты пройденный этап.
— Так ли и пройденный? — усмехнулась Герда, но слова ведьмы сумели-таки задеть за живое. — Что бы ты ни видела, знать о нас ничего ты не знаешь. Мы были вместе долго и не раз — такое за спиной не оставить.
Герда потянулась через стол, коснулась пальцами бусин: напитанные теплом, они все еще хранили видения ведьмы, но тролльей магии не подчинялись, а значит, оставались непроницаемы и немы.
— Я нашла, что ты просила, но давать ответы я тебе не обязана. Слишком много в тебе, девочка, тьмы, но хоть кровь пойдет на дело благое.
Каджу расправила плечи так, как птицы расправляют крылья, взяла со стола обрядовый серп, передвинула ближе к Герде медную чашу и взглядом велела подставить руку.
Пришлось подчиниться. Уговор есть уговор, и троллья магия не позволила бы схитрить и не сдержать слово. Каждое данное обещание клеймом горело на сердце, каждое невыполненное — становилось патиной на осколке волшебного зеркала, причиняло боль, мучило, лишало сил.
Знание о том, что за невыполненные обещания придется дорого заплатить, пришло к Герде не сразу, и хотя ей достался самый крупный из трех осколков, был он теперь, должно быть, весь в черных пятнах. Так что приходилось быть осторожной и следить за словами.
Серп оказался острым, боль — резкой. Но Герда не дернулась, не вырвала руку: позволила крови заполнить все линии и трещины на ладони, а затем — донышко ритуальной чаши. Но стоило последней капле опуститься на дно, Каджу вздрогнула, отшатнулась, и в глазах ее разгорелся древний испепеляющий страх.
— Магия троллей иссякла давным-давно. — Каджу задышала прерывисто, отодвинула чашу и с не ведьминым — человеческим — суеверием перекрестилась да отерла ладони о подол пестрой юбки. И Герда не удержалась от смеха.
— В какие игры ты вздумала играть, девчонка? И чем за них будешь платить?
— Я уже заплатила. — Герда перевернула ладонь, легонько подула на рану, и та с тихим шипением затянулась. Остались только кровавые следы в поясе Венеры и линии сердца.
— Отвечай, откуда в тебе магия троллей?
— Получила от Силли́х, последней из них. Долгая история… Когда мы встретились, тело троллихи было уже таким древним и слабым, что для охоты ей приходилось превращаться в птицу: подбитая, потрепанная, ищущая помощи и заботы — верная уловка, чтобы заманивать в лес юных невинных дев, а затем выпивать кровь да съедать их сердца. Только это и позволяло в древнем теле еще теплиться жизни.