— Ты пытался? — с каким-то шоком сказала Софит.
— Безуспешно. Ты чего так смотришь?
— В моей семье никогда никто не худел. По крайней мере, специально. До меня.
— Стой, и ты из-за веса загналась впервые в девятнадцать лет?
— Ну да. Вернее, я конечно видела, что я немного побольше и мягче других девочек, но в роду-то у всех пышные формы, вот я и считала, что со мной всё нормально, и что я просто так выгляжу.
— Как же я тебе завидую.
— Мгм, только потом мне было как-то неудобно рядом с Брэйвом, а когда он мне на вес намекнул, я вообще в осадок выпала. Не помню, когда мне ещё раз было так стыдно. Да до сих пор немного стыдно.
— Софа, — я взял обе её ладошки в свои. — Я считаю тебя красивой. Красивой, милой, очаровательной, прелестной, восхитительной, соблазнительной и аппетитной пышечкой. И я не думаю, что тебе нужно пытаться похудеть и загоняться из-за веса. Это просто цифра, важна не она, а то, как ты выглядишь. А ты выглядишь прекрасной.
Она засмущалась и прослезилась. Софа сильно меня обняла, пряча лицо у меня в груди. Я обнял её в ответ.
— Ты самый… ты не… т-ты такой… добрый, классный, самый-самый лучший… мой.
— Твой.
Леди Флейм подняла голову и погладила меня по щеке, влюблено улыбаясь. Чмокнула меня в левую.
— Пончик.
— Пышечка.
Я так люблю тебя, моя милая леди. Если бы не угроза лишиться жизни, я прямо сейчас подхватил бы тебя на руки, выпрыгнул в окно и увёз куда-нибудь далеко-далеко. Мы поселились бы в уютном тёплом домике у моря, каждый вечер провожали закаты, сидя у окна с чашечкой горячего чая с мёдом и корицей, а зимой, в пургу, мы бы сидели у камина под треск поленьев, кутались в мягкий клетчатый плед, пили какао с зефирками, я целовал бы твои горячие и сладкие от шоколада губы, а ты бы льнула ко мне и дремала у меня на плече, пока я обнимал бы тебя и дышал в твои красивые волосы, читая какую-нибудь книжку. Ты звала бы меня «пончиком» и «сладеньким», а я тебя «пирожочком» и «пышечкой». Я так люблю тебя, милая леди. Сейчас, когда я видел тебя такой смущённой, влюблённой, ласковой и искренней у меня вылетели из головы все сожаления и угрызения совести, волнения и страх. Я брошу всех и пойду за тобой, любимая, чтобы потом похитить и сбежать. Мы будем неразлучны. И ты всегда будешь моей, а я твоим.
Мы пришли в спальню Софочки. Через десять минут трое служанок принесли несколько подносов еды, вино и приборы. Закрывшись в комнате, Софа прыгнула ко мне на кровать и приобняла, поглаживая круглое брюшко.
— С чего начнём? — спросила она ласково.
— С жаркого. Оно слишком уж вкусное.
— Приятного аппетита, дорогой, — она поцеловала мою щёку, начиная чистить себе мандаринку.
Мы стали ужинать. Я ел и ел, желудок медленно заполнялся, когда меня подташнивало от сладкого, я впихивал в себя мясо, а когда поплохело от него, я заедал фруктами. Я уже откидывался на кровать, но продолжал есть. Жадность и любовь к вкусной еде сильнее меня. В аду я буду гореть за эти два греха. Когда я разъелся до такой степени, что пирог и индейка застряли где-то посередине пищевода, я простонал и начал скулить от боли.
— Господи, совсем плохо? — Софа придвинулась ко мне и, улёгшись рядом, обняла обеими руками тяжёлый живот. — Ох, какой большой.
— Софа… хух… умоляю… п-погладь… — тяжело дыша просил я.
— Мой бедняжка. Так хорошо поужинал, так много скушал, — ласково говорила Софочка, описывая ладонью круги мне по животу.
Я тихо постанывал, выпячивая и без того большое брюхо к её рукам. Когда мне стало полегче, и я ощутил, что в желудке освободилось место, я умоляюще посмотрел на девушку.
— Что такое, мой пухленький? — она аккуратно убрала с моих глаз прядь вьющейся чёлки.
— Ещё кушать хочу. — жалобно и стыдливо признался я, выпячивая живот.
Тут её как-то перемкнуло, она нависла надо мной, несильно продавливая ладошкой мне живот, от чего у меня вырвался стон.
— Ргх… ещё? Покормить тебя, дорогой? — страстно дыша спросила она, стягивая с меня толстовку и оставляя в футболке.
— Пожалуйста… ах… й-еще…
— Мой ненасытный… — она взяла блюдце с мясной нарезкой.
— Нет, мясо не хочу… — уже слегка капризно сказал я, тяжело вдыхая и выдыхая.
— Ах, а что ты хочешь, мой милый? — Софа нетерпеливо примяла мой живот.