Селена сидела за капитаном Штицхеном, обхватив себя руками за плечи, и смотрела на проплывающий мимо пейзаж. Если бы Лиам видел сейчас её глаза, то утонул бы в пучине всеобъемлющей тоски и печали. Но сильные девочки не сдаются без боя, а Селена Харрис была именно такой.
– Ты совершенно замёрзла! – Лиам протянул девушке куртку, и она с благодарностью её приняла. – Ты простудишься, Селена! Нельзя быть такой беспечной!
Рулевая рубка была совсем крошечной и едва вмещала двоих, что уж говорить про троих пассажиров.
Капитан Штицхен недовольно забурчал, всем своим видом показывая, что парочке было бы неплохо убраться отсюда.
– Наверное, нам не стоит отвлекать Роба своими разговорами, – мисс Харрис словно почувствовала его напряжение и раздражение. – Лиам, пойдём. Роб, спасибо, что приютили, – она мягко улыбнулась, а Штицхен кивнул с едва уловимой благодарностью.
– Минут через тридцать я планирую остановиться для отдыха, – Роб потёр глаза и ладонью поочерёдно ударил себя по щекам, разгоняя лёгкую сонливость. – Отправимся снова с рассветом.
Уже совсем стемнело, заметно похолодало, а беззвёздное небо грозно нависало над путниками, роняя последние капли дождя.
Как и говорил капитан, течение здесь было гораздо более бурным, река шумела, неслась вперёд и мокрыми языками воды облизывала пароход, стараясь забраться на палубу.
Даже в темноте было понятно, что лес стал гораздо гуще и будто бы опаснее.
Селена и Лиам вышли из рубки и неспешно направились к лестнице вниз. Не спускаясь, они остановились возле перил, и молча стояли так некоторое время.
Постепенно пароход стал замедляться, лес надвигался на них, и уже к привычным запахам стали присоединяться другие: сладкие, цветочные ароматы. Тропические растения вдоволь напитались недавним дождем, и теперь щедро делились своими запахами.
Вдруг судно резко качнулось, Селена и Лиам одновременно ощутили крепкую хватку и ткань на лице с усиленным во много раз ароматом тех самых цветов.
Голова у обоих закружилась, тело ослабло, а затем наступила тьма.
***
Добираться сквозь грозу было тем ещё удовольствием.
Дэймон был разъярен. Три километра им пришлось идти до ближайшего городка пешком, потому что машина увязла в грязи, а крыша начала протекать.
Мужчина рвал, метал и сыпал проклятьями в сторону нерадивых проводников.
Кров им предоставила потрепанная гостиница, больше напоминавшая лачугу. Здесь не было шелковых простыней и дорогой выпивки, изысканных блюд и серебряных приборов. Но была крыша, горячая ванная и относительно чистое полотенце.
Когда Дэймон вошёл в номер, Виктория сидела, скрестив ноги, в старом кресле, развёрнутом к окну. Её волосы были спрятаны под полотенцем, а промокшую одежду сменил халат. Одной рукой девушка вырисовывала узоры на махровой пожелтевшей от времени ткани, а второй, прижав локоть к подлокотнику, подпирала щёку.
Дэймон считал эту девушку своим талисманом. Она появилась в его жизни, когда дела шли крайне плохо. Остановила его на выходе из фабрики на окраине Рима и попросила взять на работу.
Но она была настолько прекрасна, что не подходила для тяжёлой работы. Поэтому Дэймон предложил поехать в ресторан.
До мельчайших подробностей он помнил, как щёки Виктории залил румянец, и она сказала, что это совершенно неудобно и непозволительно. Но Дэймон настоял.
Он узнал, что Виктория прекрасный экономист, что после войны её семья так и не оправилась, и теперь все её члены вынуждены выживать.
Тогда Дэймон предложил проверить бухгалтерию их семейной фабрики, которая едва сводила концы с концами, а часто вообще выходила в минус. Виктория с готовностью взялась за дело, нашла ошибки, а также парочку воров. За этим последовали громкие увольнения, судебные разбирательства и новая жизнь производства мебели.
Семья Виктории получила должности, а она сама стала личным помощником Дэймона Инганнаморте, вскоре заняв почётное место жены.