- Сейчас проверим, все будет чики... как надо короче - заверил Семен.
Он макнул указательный палец в содержимое своего стакана и, раздвинув веки левого глаза, поводил намоченным пальцем по глазному яблоку, заморгал.
- Ну, чего? - не терпелось узнать Федору, он еще ни разу не встречал подобных вещей.
- Жжется - моргал Сенька
- И как, что значит?
- Барматуха, левая - выдал вердикт Семен, до красна натерев глаз.
- А как ты так определяешь?
- Просто - заулыбался сантехник - когда в глазу темнеет - пойло, пить нельзя, когда жжется выпить можно, но водка левая, а вот когда печет - настоящая водяра, в самый раз - меня этому способу один старый алкаш научил. Говорил что его этот способ однажды спас, правда, после этого видел на один глаз, но зато живой.
- Ну, ты в натуре - восторженно заключил Нестройный
- А то! - развязно произнес Сенька и, сплюнув на пол, осушил посуду, после икнул, вздохнул и разулыбался - Все равно братан как родник.
- Федор вспомнил, как тошнило, и в душе не согласился, однако улыбнулся.
Семен сел на скрипучий стул почесал небритую щеку и вдруг вскочил, будто ужаленный.
- Мне же это... идти.
- Куда? - уставился на него Федор
- Да этот... дурак сосед мой, участковому настучал на меня, повестка, блин, пришла. Иначе он знаешь у нас какой... у- у, как питбуль не отцепишься
- А - а, ну раз так - сочувственно проговорил Федор- то иди, дело то оно важное.
Они еще раз выпили, уже с тостом за удачный поход в милицию и распрощались, будто на веки вечные. Семен даже успел пожаловаться на судьбу, прежде чем Федор закрыл дверь.
Федор хотел пить еще. Опираясь на стены на гнущихся ногах, он пробрался на кухню и ловким движением, раскрутив в бутылке "зеленого змея", залил его в себя полностью. Покашляв, он нашел на столе огуречный огрызок, закусил. Эйфория поставила его на четвереньки и ... и ушла, словно и не пил, правда, появилось странное чувство. Маленький как червячок страх, зашевелился где- то внутри и Федор оглядываясь, переполз на засыпанный мусором матрас. Из коридора донеслись какие-то звуки, как будто кто-то говорил, а ведь дома, как он знал, никого нет.
Федор встал и на цыпочках поскользил в коридор. Звуки стали отчетливее, сливались в слова и голоса странным образом, такие детские, высокие, казались ему очень знакомыми. Он свернул за угол, осторожно заглянул в комнату и оторопел. На его кровати, болтая ножками, сидели два маленьких крылатых черта и о чем-то беседовали между собой.
. . .
-Аедис, глянь, а вот и наш хмырь - засмеялся Анофилис