Текло время. Аппарат работал с тихим шипением, время от времени выбрасывая голубую искру. Гарцев напряженно глядел то на него, то на висящий шар, то на стрелки наручных часов. Никто не осмеливался спросить, что происходит.
Внезапно звезда начала менять цвет из голубовато-зеленого в зеленый, а потом и в желтый.
- Есть… – прошептал Гарцев, словно охотник, подстреливший налету глухаря.
Пышущий желтым огнем шар начал распадаться на тысячи маленьких, кружащихся в воздухе подобно рою снежинок светлячков. Изумрудная пещера на глазах превращалась в янтарную.
- Есть! – заорал Гарцев.
Лёнька впервые видел, как его мертвое, злое лицо пылало от радости.
- Сделано!
Он подбежал к Лёньке. На миг Лёньке почудилось, что Гарцев, свихнувшись от счастья, решил обняться с ним. Вместо этого Георгий вынул скальпель и схватил мальчика за руку.
- Засучи рукав!
Не дожидаясь, пока Лёнька поймет, в чем дело, он сам рванул рукав Лёнькиной рубашки да так, что обе пуговицы отлетели прочь.
- Нужна боль!
Он сделал небольшой, но болезненный порез на тыльной стороне руки повыше запястья.
- Вон они, видишь! – Георгий указал на огромную стаю кружащихся по всей пещере светлячков. – Твоя где-то там!
Лёнька в недоумении посмотрел на Гарцева.
- Дурак, зови ее! Мысленно зови, через воспоминания! Вспоминай, как она тебе пела на ночь и… все такое! Любовь и боль – лучшая приманка!
Лёнька принялся лихорадочно выискивать в памяти самые ранние, нежные воспоминания. Песни на ночь, книжки, первая ссадина, речка, луг… Кровь из пореза струилась по руке и капала на янтарный пол.
Он видел, как тысячи светлячков стали опускаться к нему, танцевать вокруг него, окутывая до самых пят золотистой пургой. Лёньке нужен был лишь один из них.