Труся по глухой, забытой богом окраине Москвы, со всех сторон, то тут, то там Лёнька слышал бешенный, завывающий лай собак. Едва ли он в одиночку мог наделать столько шуму. Да и лай был не совсем обычный: в нем слышалась не столько злость, сколько страх и непонимание. Будто всем собакам одновременно привиделись кошмарные сны.
Из кустов, отчаянно щебеча, вылетела стая маленьких пташек. Умолкла сова.
Лёнька не знал, что прямо в эту минуту из ядра земли поднимается тот, с кем он пол часа назад общался в подземелье.
Муравьи-таки нашли способ больно покусать своего хозяина. Порталы в разных точках планеты были закрыты, питательная сила душ оказалась отравлена. Но несмотря на неудачу, чудовище твердо решило не отказывать себе в задуманном удовольствии.
Часть его невидимого существа стремительно вырывалась на поверхность земли, летя по канализационным трубам и тоннелям метро. Сквозь Него проехал первый утренний поезд, и некоторые не до конца проснувшиеся пассажиры с содроганием видели, что за окном тянутся не электрические кабели, а что-то вроде мертвых жил.
Оно рыскало по баракам, общежитиям, квартирам. Врывалось в больницы и приюты. Тысячи умалишенных оглашали воплями коридоры психиатрических лечебниц, заставляя санитаров бить их по лицу и нещадно колоть шприцами. Маленькие дети ревели, увидев, как что-то мерзкое выглядывает из шкафа или спускается с потолка. Матери нежно гладили их лбы.
В ту ночь поэты и меланхолики наливали себе водки, стремясь заглушить мысли о неизбежном конце. Самоубийцы шагали в окна, как на весеннюю демонстрацию, полосовали себе запястья, прыгали с табуреток и спускали курки.
В ту ночь огромная стая ворон с диким ором сорвалась со своих гнезд на Воробьевых горах и, черным шаром пролетев над красными звездами, унеслась подальше от столицы, осев где-то в окрестностях Загорска. Вороны знали, что хозяин считает их слишком умными.
В ту ночь инженер трамвайного депо Степаненко, который дрожал и плакал, пока офицеры госбезопасности вытряхивали ящики его стола и вспарывали диван, который, по словам знакомых не мог убить даже муху, вдруг схватил со стола перьевую ручку, ударом в шею заколол капитана, несколько раз пронзил тело сержанта, перед этим откусив ему палец, и успокоился, лишь когда старший лейтенант, в панике визжа, разрядил в него обойму ТТ.