Пельмень сунул бабки в карман. Стрельнуло с консервами даже лучше, чем он рассчитывал. Вот так с потолка четыре рубля прилипло на ход ноги. И канал потенциального сбыта образовался.
Бызнес.
Понять бы ещё где консервы теперь брать. У бабули Сёмы ещё с дюжину банок, конечно, наберется... Но раз спрос есть, будет и предложение. Как-нибудь решим.
— Ты прям н-н-новый русский, — с восхищением сказал Сёма, когда отошли от мужиков.
Пункт приёма стеклотары расположился в конце кооператива. Большой гараж, у входа стоит мотороллер с кузовом «Муравей», видавший своё — вон краска встала, местами рыжики. Двери гаража прикрыты, на них — ни часов приёма, ни вывески. Но мелом нацарапан прейскурант. Из самого гаража доносится Высоцкий.
«Эх раз, да ещё раз, да ещё много-много...»
А ещё воняет керосином. Так по противному. И свет внутри включить не удосужились.
— Сюда? Уверен? — остановился Саня.
— Угу, П-п-пельмень, ты че бутылки не сдавал?
Сашка не ответил, постучал в ворота гаража. Музыку прикрутили, потом послышался грохот, на смену пришёл звон разбитого стёкла. И мат — трёхэтажный.
— Еп, перееп, твою мать за ногу!
— Дядя Виталя, — со знанием сказал малой.
Через несколько секунд дядя Виталя появился на пороге. Тощий мужик, скрюченный, с морщинистым лицом. Майка в полоску, на плече «Слава ВДВ», на голове замызганный берет.
— О, архаровцы! — приметил он Сашку и Сёму.
Икнул.
Дядя Виталя оказался в дребедень убранный. И чтобы стоять на ногах прислонился к створке.
— Санька, за твоим папашей не успеешь! Ты каждый день тару тащишь.
Пельмень хотел вручить мужику свои авоськи. Но дядя Виталя приподнял бровь удивленно:
— Вытаскивай. Че ты мне их суёшь.
Вытащил — 5 бутылок из под водки. 3 литрушки, 1 баллон. Сложил в ящик — этот стоял у гаражных ворот. Авоськи свернул рулетиком, запихал в карманы. Сёма положил свои бутылки туда же.
— Оп... — Дядя Виталя оттолкнулся от гаража и подошёл к ящику. — Ну ка, глянем!
Осмотрел тару — целая? Сколов нет? Следом вытащил из кармана замызганных брюк пригоршню монет и всучил 20 копеек Сёме.
— Ну все, шуруйте. Принято.
Пельмень посмотрел на свои бутылки, на пьяного дядь Виталю и приподнял бровь.
— Че за порожняк?
— Чего не так?
Саня кивнул на «прейскурант»: мелом указанные расценки на дверях гаража.
— У вас написано — 15 копеек за кефирную, а даёте — 10 копеек. Вот и говорю — порожняк.
— Десять? — дядя Виталя дурачка включил, достал десять копеек, сунул Сёме. — Обсчитался, ребятня. Валите уже.
Если в первый раз Пельмень удивился, то во второй раз охренел.
— А мои бабки где?
Прикинув сумму в голове за свою тару, Пельмень ее озвучил.