Глава 3 ПЕРВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Показавшая подвода оказалась самой убогой, с виду, а лошадь, по ходу, собирается помереть прямо сейчас, даже не добравшись до места нашей засады.
Я, честно говоря, заколебался, стоит ли связываться с таким одром и мужичонкой, похожим на свою лошадь, только парни, Торк с напарником, внезапно возникли с боков от подводы, один приставил кинжал к шее выпучившего глаза возницы, второй перехватил вожжи и остановил кобылу.
— Я плачу всегда за себя, — попробовал было заныть возница, неряшливо одетый мужичок с нестриженой бородой, получил по зубам рукоятью клинка от разведчика и сразу замолчал, пуская розовые слюни.
Через пару минут он оказался связан по рукам и ногам и брошен в кусты, не сильно далеко, чтобы позвать помощь, если, кто проедет мимо и выбраться на дорогу через какое-то время.
Быстрый обыск подводы и мужика обогатил нас шесть монетами серебра и страшно грязной верхней одеждой, который так же отправилась в кусты, к хозяину.
К мужичку подошел Гинс и пообещал ему, что его добро вернется через две недели, еще и денег подкинем за аренду транспорта.
Понятно, что мужик не поверит в такое великодушие, не те это места, чтобы такие чудеса сбывались, никто про такую доброту в жизни не слышал.
— Тогда, это уже его проблемы, — подумал я.
Я, честно говоря, поглядывал в надежде, что еще какая-нибудь подвода покажется в пределах видимости, но, ничего такого не случилось и мы принялись быстро, как получалось, ехать по направлению от гор, стараясь до заката выйти из зоны ответственности местных сил, так называемой самообороны, крышующих данное поселение.
Оружие мы сложили на подводу, оставив себе только клинки, и те, спрятав под неприметные куртки, и погнали лошадь, пока не скрылись с глаз ограбленного мужичонки.
— Торк, вы ему руки не сильно перетянули? — спросил Учитель, переживая за ограбленного земляка, первым встретившегося ему по дороге к родному городку. Ну, не считая, тех жителей деревни беглецов, которые быстро разбежались с нашего пути.
— Нет, слабо и нежно, — улыбнулся Торк и внимательно огляделся вокруг.
Мы катимся по середине лесопосадки, окруженной полями и переводим дыхание после экспроприации, тем более, лошадь показывает нам всем своим видом, что она сейчас, прямо на этом самом месте, помрет и не встанет никогда, кроме, как на страшный суд.
Показывает, но, все же, тянет телегу, на которую мы боимся присесть, наоборот, подталкиваем на ходу.
Через пару часов мы остановились перекусить и дать отдохнуть лошади.
И, надо же такому случиться, прямо на нас, из-за поворота выехала еще одна подвода, зажиточного, похоже, мужика, вместе с сыном, перевозящих какую-то сушеную ботву.
Мы не упустили шанс поменяться нашими экипажами, не глядя, осуществили обратный обмен нашего одра на крепкую и упитанную лошаденку, даже, с запасом ячменя в мешке, обнаруженном под ботвой. Связанных отца с сыном положили на нашу подводу, тоже кричавших, что всем заплачено, кому положено, даже, перевалили эту самую ботву на нее, чтобы она не мешала нам путешествовать и уехали, уже ничего не обещая, ошеломленным таким резким поворотом в размеренной жизни, бывшим хозяевам справной телеги.
Через три часа стало темнеть, и мы еще часа два продолжали катить, уже освещая дорогу с помощью факела, который нес перед лошадью Учитель, как человек, знающий, что ответить, если кто-то попадется навстречу.