Все вокруг было незнакомым, каждая мелочь казалась чудесной и опасной. Как в далеком, чужом лесу, где не знаешь, какие следы оставил хищник, а какие – безвредный зверек. Где каждая ягода может таить в себе яд, а может оказаться целебной и сладкой.
Криджи шел, оглядываясь по сторонам. Белые дома – огромные, зачем людям такие жилища? – утопали в цветах. Ветви деревьев свешивались над оградами, гнулись под тяжестью плодов. Но и плоды эти, и сами деревья отличались от лесных также сильно, как горожане – от людей племени. Криджи всматривался, пытаясь понять родство, узнавал яблоню, алую сливу, кусты малины. Но ягоды были огромными, сочными; тут и там Криджи замечал рубцы отпиленных ветвей, а кусты были острижены, как волосы у местных.
Разглядывал он и людей, попадавшихся навстречу. Одежда у всех была яркая, заметная издалека. Некоторые обвязывали голову цветными шнурами и лентами, другие носили поверх простых полотняных рубах безрукавки и накидки из разноцветных нитей. Прохожие то и дело кидали на Криджи любопытные взгляды, и он робко улыбался в ответ и спешил дальше. Боялся потерять из виду свою провожатую, девочку из большого дома.
Она не оборачивалась, шла быстро, размахивала руками в такт шагам и не здоровалась со встречными. Криджи все время отставал, не мог догнать ее и заглянуть в глаза. Пытался по угловатым, резким движениям разгадать: расстроена она? Сердится? Не рада, что согласилась показать город?
Ее имя, Йи-Джен, походило на глоток воздуха из далеких краев. Порыв ветра, запах грозы, шум незнакомой реки – так оно звучало.
Это настоящее имя, решил Криджи.
Внезапно Йи-Джен остановилась, и он едва не налетел на нее. Она обернулась – взгляд был пристальным, изучающим, как у зверя, следящего за людьми из зарослей. Под утренним солнцем ее кожа казалась особенно бледной, а черные волосы топорщились как вороньи перья.
– Нравится тебе здесь? – спросила Йи-Джен.
Вопрос звучал странно, – так чужой человек может спросить о незнакомом месте. Криджи почудилось, что оба они лишь гости тут и через год навсегда покинут этот город. Не может она жить в высоком доме на выложенной камнями улице – но где же ее родные земли? Что-то шевельнулось в глубине памяти, кольнуло холодом, вспыхнуло словно сон наяву.
Воздух там такой прозрачный, что трудно надышаться, головокружительная высота, луга над обрывом. Склон, поросший дикими травами и лиловыми цветами – огромными, красивыми, как ее глаза.
Криджи очнулся – понял, что замер, не сводя с нее взгляда, погрузился в бездонную память чету.
– Мне нравится смотреть, – сказал он. – Здесь все новое.