— Сейчас покажу, — Содер сформировал стандартное бытовое плетение для очистки поверхностей, к которому добавил блок повышения температуры и полноценную нижнюю ступень из облака праха. — Бытовое отделит грязь, прах ее разрушит, а температура просушит носок. Все гениально!
— Хм… — почесал я нос, с любопытством рассматривая получившееся творение. Будь оно человеком, его бы звали чудовищем Франкенштейна. — Думаешь?
— Знаю, — ответственно заявил Содер и активировал заклинание. — Против логики не попрешь!
Магическая конструкция, повинуясь воле создателя, впиталась в мое движимое имущество. Несколько секунд ничего не происходило, а затем… Затем носки исчезли, обратившись щепоткой праха! Не понял. Так и было задумано?
— И? — поднял я глаза на янки. — Где мои бумеранги?
Содер еще раз взъерошил шевелюру. На сей раз нервно.
— Э-э-э…
Подойдя ближе, вплотную, я присмотрелся. На месте моих девайсов лежал тонкодисперсный порошок, который не подлежал восстановлению.
— Ты чего? Превратил мои шузы в пепел? — угрожающе посмотрел я на Содера. — Это и есть твоя логика?
Друг попятился.
— Гарет, ты знаешь про теорию относительности? Тут применили одно, а там сыграло другое…
— Сыграло? У тебя сейчас знаешь, что сыграет? — сжав кулаки, я на шаг приблизился к Содеру.
Он начал отступать к выходу из комнаты.
— Гарет, ты, главное, не кипятись! Я же хотел, как лучше!
— Я не кипячусь! Снимай свои носки, гнида! Можешь только один!
Намечавшуюся ссору прервал стук в дверь.
— Господин Содер! Господин Плевакус! — отчаянный голос администраторши легко преодолел барьер в виде входных дверей и немаленький коридор.
— Что??? — в сердцах крикнул я, не спуская глаз с отступавшего Содера.
— К вам приехали родственники! Отцы, мамы, братья и сестры! Пропускать?
Уважаемый барон Груви Плевакус с важным видом прогуливался по фойе первого этажа и время от времени свысока посматривал на замершего около стойки дворецкого, рядом с которым переминались с ноги на ногу дюжие охранники. Все они пытались сохранять невозмутимый вид, но получалось довольно плохо — то один допускал мерзкую полуулыбочку, то второй, то третий. Это заставляло делать барона еще более важный вид. Он скользил глазами по своему семейству, которое вместе с семейством Смэллов рассредоточилось по всему помещению, и громогласно обращался к находившемуся по соседству уважаемому барону Гилберту Смэллу с очередным важным вопросом.
— Господин барон, у меня на днях сразу три коровы отелились. И все бычками! Представляете?
— Не может быть, господин барон! — с апломбом покачал головой старина Гил, тайком оглядывая изысканное и в то же время несомненно богатое убранство комнаты, в которой они находились. — И что же вы будете делать? На продажу в Ширгард в следующем году поведете? Эй!!! Томилия!!!
Возглас, неподобающий тому напыщенному образу, который примеряли на себя оба барона, вырвался у Гилберта неслучайно. Старшая дочь, которой в этом году исполнилось двадцать два года от роду, потянула граблю к прозрачной чаше с конфетами, что стояла на стойке.
— Да, папа? — низким басом промычала Томилия, подпрыгнув от неожиданности.
— Куда свои культяпки тянешь?
— Хотела конфетку взять…