-- Ну, слушай изо всех сил. Не запомнишь - сама себя потом винить будешь, -- сказала бабка Уля. - Сперва в церкву сходи. Свечку Спасителю и Богородице поставь. Святой воды возьми. Ещё купи облатку или просфорку, больших свечей, при них и работать будешь. Проверь, чтобы зеркала закрыты были. Мыло своё из дому принеси. Обмывать будешь в той комнате, где демоница померла. Старухе, служанке её, в рот просфорку сунь, дескать, без этого пусть сама справляется. Обмывай без всякого порядку: лицо, ногу, спину, руку. Покропи святой водой. Полотенца и мыло в печь потом бросишь. И облачай тоже без всякого порядку, бельё наизнанку надень, что бы вокруг не творилось. Как готова будет, сунь ей в рот крошек от пасхального кулича да яичной скорлупы. Сохранила ведь, как все добрые люди, остатков с праздника?
А дальше не твоё дело - пусть её муж сам в гроб кладёт. Уходи не оглядываясь.
-- Ну, наука невелика, -- сказала мама. - Всё наоборот делать, не по христианскому обычаю. Мы с матушкой немало родни проводили, да и её, родимую, я своими руками обмыла. А вот скажите мне, как на духу, пошто вы соседку мою демоницей прозываете? Ужель в ведовстве уличили? Сколь здесь живём, не слышала про неё ни одного слова худого.
-- Вона, какую домовину привезли, -- басовито сказала третья старуха, которая успела всё: чаю хлебнуть, сушку с тарелки взять и в окно глянуть. - Двое поместятся.
-- Это нарочно, -- ответила всезнающая Уля. - Для демоницы и того, кого она за собой утянет.
Лопнул крепёж на маленькой полочке, где стояли травы, приправы и чай. Всё свалилось в пахучую кучу на полу.
-- Во! - воскликнула Уля. - Возьми-ка ты из этой кучи всего понемногу да в карманы себе положи.
-- Демоница Аграфёна, потому что не помирает. Вечно живёт. Я пигалицей была, а она проживала в большом доме с офицером из гвардейских. Молода, красива и бела. Вот точно не скажу, что лицом точно Аграфёна, но уж очень похожа. Колдовства не творила, зачем оно ей? Лишь бы в чьём-то теле жить, больше этим демонам ничего не надобно, -- протрубила бабка.
-- Ну, спаси тебя Господь, пойдём мы, -- сказала Уля и протянула руку.
Мама дала ей несколько монеток.
Гавря вышел из закутка и ткнулся маме в плечо - жалко соседку. Мама поцеловала его в вихор и сказала:
-- Неисповедимы пути Господни. Царствие Небесное Аграфёне.
-- Сколь заплатили-то? - буркнул Гавря, косясь на серьёзный ущерб - кучу трав и чая на полу.
-- Много, -- ответила мама. - На другой год пойдёшь в гимназию.
-- Что?! - взвился Гавря. - Я устроюсь учеником в депо! Потом мастером стану, а там, глядишь, и на машиниста выучусь.
Мама снова поворошила Гаврины кудри, хоть он и отбрыкивался, и ничего не сказала.
Но всё пошло наперекосяк. И Гавря не знал, хорошо это или плохо.
Мама ушла в церковь. Закон Божий никак не лез в голову, и Гавря приник к окну, потом вовсе распахнул его и высунулся из-за занавесок. А на улице творились чудные дела.
Сначала подъехал воз, покрытый рогожей. Он него пошёл чудесный дух, лучше, чем в церкви. Вышел Сергей Петрович, откинул рогожу, кивнул и отдал вознице бумажную деньгу. Гавря удивился: за три таких деньги отец с матерью купили половину дома. Поэтому он тут же выскочил из дома и сунулся к возу.
Горбун поглядел на него заплывшими от слёз глазами-щёлками и спросил:
-- Тебе который годок, соседушка?