— Это со мной по жизни, − продолжил я. − Только дай сунуться туда, куда не нужно. А потом думаю, ну и на хрена ты, Эсси, туда полез, и как же вылезти? И ведь ничему меня жизнь-то не учит… Я − из этих, из лунатиков, понимаете?
Это, как мне показалось, вполне разумное объяснение происходящего наполнило меня совершенно нездоровой радостью. Вот же она, причина всех моих странностей. Я самый обычный лунатик. Мне стоит пить побольше чая с ромашкой, или что там надо пить для крепкого сна, и все будет хорошо! Никаких прогулок в странных местах, никаких безглазых солдат, никакой грозы, налетающей точно из ниоткуда, никаких путешествий в прошлое и никаких перевернутых грузовиков на пустынной трассе! То, что все вышеперечисленное не было типичными проявлениями лунатизма, мне и в голову не взбрело. Ромашковый чай спасет нас всех!
− То есть, − Улле аж поперхнулась от возмущения, − Ты с утра залез сюда, а потом закинул ключ хер знает куда? Ну, знаешь ли…
— Значит, мало тебе, что ты заехал по башке бутылкой тому чуваку, ты еще решил лечь под бульдозер? Правильно, вообще красава! Еще не вся полиция города о нас наслышана!
Так вот оно что. Вон, оказывается, в чем дело.
− Надо было сложить ручки и ждать пока они нас отмудохают, да? − Я начал закипать.
− Надо было пнуть его по яйцам! Надо было заорать «спасите», твою мать! Но какого ты сразу долбанул его бутылкой?!
− Я защищался! Иначе бы они… − Я понял, что близок к истерике и остановился, дабы перевести дыхание.
− Иначе что? Ты чего, ни разу не получал по морде? Одно дело − уличный махач, другое…
− Получал! Поверь мне, куда больше, чем ты, здоровенный облом!
− И поэтому надо сразу херачить бутылкой по башке! Ты откуда, блин, вылез такой?
Ну, надо же. Кто бы мог заподозрить такого пацифиста в этом огромном патлатом чуваке? Внезапно меня осенило. Он и правда не видел никакой страшной опасности в происходящем. Ну да, прицепились какие-то уроды, надавали по морде, подумаешь… Обычное дело. Вся эта шпана вечно цепляется к таким вот волосатым.
Только вот с Шу не пытались сделать ничего большего, чем обычный мордобой. Никто не выкручивал ему руки за спиной, не дышал тяжело в ухо, не рвал одежду, перед этим как следует избив «поганого извращенца», так, чтобы он особо не сопротивлялся.
Может быть, он был прав. Может быть, я неадекватно оценил ситуацию.
Но ему не понять, почему. И, наверное, хорошо, что не понять.
− То есть вы еще и какого-то гопника грохнули? Молодцы-ы… − Протянула Улле, которая во время нашей перепалки поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, будто наблюдая за игрой в мяч.
− Да не, живой, гад… − Ответил Шу, уже чуть поутихнув. − Так подумать, что ему сделается, башка − одна сплошная кость. Но все равно, блин, откуда ты вылез такой бешеный?
− Из Вирров, ну же. Опасные там царят нравы…
Ржем. Только мы с Шу. Улле, хмыкнув, мол, два дебила − это сила, отошла в сторону, скрестив руки на груди, и оттуда долго наблюдала за нами. А мы все угорали. Не то, чтобы я сразу легко простил его. Я не больно-то отходчивый. Но он был моим первым другом за столь долгое время. Который просто смотрел на жизнь не столь болезненно и свихнуто, как я. Это нормально. Это даже, если подумать, здорово. И хорошо было ржать, выплеснув, наконец, напряжение.
− Ну хватит, ладно. Валим отсюда. Вон уже вроде работяги подтягиваются. Да и… воняет здесь. На хрена ты вообще сюда залез?
Ну вот. Снова-здорово. Вот теперь попробуй, блин, объясни, что ты и впрямь попал сюда не по свой воле, и выйти никак не можешь.
− Я… У меня правда нет ключа.
— Это ты им сейчас объяснять будешь!
Я умоляюще посмотрел на нее. Она помотала головой.
− У меня тоже нет ключа. Да и не было никогда, с тех пор, как клуб прикрыли… Вот как хочешь, так и вылезай оттуда.
− Да я правда не могу! Я не знаю, как попал сюда!