Из личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя ночной стражи
Черные камни брусчатки на кривых улочках старого города влажно поблескивали в свете фонарей. В воздухе висела противная туманная морось, пригнанная ветром со стороны Болотного края. В те редкие моменты, когда «мерзавец» не дул с залива, всегда приносил туман, гнилостный дух и лихорадку с болот, и эта дрянь оседала у нас, не долетая каких-то пятидесяти верст до Сабрии.
Я зябко поморщился и опустил трость на мостовую. Покалеченная нога раздражающе ныла, как капризный ребенок, которому не купили сластей. Взять что ли повозку? Но проклятая погода распугала редких извозчиков. Они почему-то не выстраиваются у моего дома в очереди.
Воздух дрожал от дыхания холода. Не приведи богини, к завтрашнему утру морось на камнях замёрзнет ледяной коркой. Будет похуже ярмарочных горок на дешевых аттракционах. А уж с моей ногой поход домой и вовсе превратится в затяжную пытку. Идти совсем не хочется. Подозреваю, что капитан Брац не упустит момента вытереть об меня ноги.
До управления Ночной стражи я добрался насквозь отсыревшим и в три раза злее любой нежити. Унылая рожа застрявшего у дверей Марека радости не прибавила. Даже его рыжие вихры, вечно торчащие, как им заблагорассудится, отсырели и обвисли, превратив его в домового-утопленника.
— У нас дело отобрали, — вместо приветствия с надрывом сообщил он, передергивая худыми плечами. — Говорят, что мы не-ком-пе-тент-ны, — четко по слогам произнес он новое слово.
Меня же будто из ведра окатили. Как отобрали? Почему? А Казик? Он что, зря голову сложил? Брац хоть и тупой карьерист, но даже он понимает, что я буду копать, пока не доберусь до истины. Для меня это дело чести!
— Идем, — я подхватил Марека за шиворот и затащил в темный широкий холл. — Сейчас вернем обратно свое дело!
Внутри клокотала неудержимая ярость. Кто и что наплёл главе Ночной стражи, что он оставил нас на обочине? Родители Казимира? Убитых горем родных я понять могу, что им остаётся, как не искать виноватого. Но вряд ли они сами догадались, кто-то подкинул им эту блестящую идею. Уж не Пшкевич ли постарался? Ведь с самого начала убийствами занимался он.
Длинный коридор с темными нишами, в которых скрывались изваяния именитых сыщиков Ночной стражи, грохотал от наших шагов. Я даже готов был подпрыгнуть, чтобы задрожали и посыпались колонны у входа, лишь бы капитан понял, что так просто я не отступлю... Погрудные статуи бывших глав Ночной стражи, украшавишие коридор и наделенные сторожевыми чарами, почуяли мою злость, и насторожено проводили вспыхнувшим зеленым огнем глазами до самой приёмной. Подскочивший адъютант, бросился нам наперерез, но натолкнулся на открывшуюся дверь и замер в нерешительности. Брац, подобострастно расплывшись в многообещающей улыбке, провожал посетителя:
— Не извольте беспокоиться, пан Пшкевич. При вашем покровительстве, такая перспективная следовательница, как Люсинда Бряк, враз словит нам проклятую бестию…
Так вот оно что. Я застыл на месте. Пшкевич, изворотливая тварь, все-таки нашел способ вернуться в расследование. Люсинда там ни Виле свечка, ни дидьку кочерга, так ширма, чтобы было на кого всех собак повесить в случае неудачи.
— Если нам не будут мешать, — напыщенно бросил Рекар.
— Родители капрала Винека требуют судить пана Вилька, — начал капитан, но натолкнулся на мои сузившиеся глаза и позеленел. — Вы, вы, вы…