Чары слегка заглушали внешние звуки пожарища. Всеобъемлющий треск горящего леса перемешивался с грохотом валящихся деревьев. Влага закипала в стволах и с громкими хлопками паром вырывалась наружу, разрывая кору. Дарёну вспомнился праздник фейерверков в Пальмисе, на котором он побывал лет десять, может тринадцать, назад. Они скакали всю ночь и всё утро, от силового поля то и дело отскакивали тела погибших в пожаре лесных обитателей.
Солнце уже успело подняться в зенит, когда троица преодолела охваченную огнем часть Драгунской пущи. Младший не снимал защитного поля ещё несколько вёрст, и только когда дым рассеялся, купол пропал. Дарён обернулся, Синие горы ломали своими изгибами горизонт. Стена огня оставалась где-то далеко позади, и под копытами лошадей вновь хрустел снег. Зачиналась метель. Ветер, до этого не проникавший сквозь чары Младшего, лез под одежду ведьмака, рвался под кожу.
— Нужно напоить и накормить лошадей — мы не сможем продолжать погоню, если загоним их до смерти. Тем, кого мы преследуем, скорее всего тоже пришлось спасаться от огня, и сомневаюсь, что с ними был магик, — Дарён не обращался к кому-то конкретно, просто сказал.
— Выдохся, ведьмак? — ответил Старший, ехавший по левую руку от Дарёна. — Через десять вёрст будет постоялый двор — там и передохнем, но на сон не рассчитывай — пожрем, погадим да в путь. Может, опрокинем чарку-другую, да и перекурим по-человечески, мутант, — он пришпорил гнедого жеребца и быстро сравнялся с братом, ехавшим всю дорогу в авангарде. Мелкий старший брат хлопнул по плечу родича и что-то показал ему жестами - громадина кивнула.
«Язык жестов? Становится всё интереснее и интереснее…» У Дарёна было необычное представление об интересном, его манили всевозможные авантюры, хоть он и старался по возможности обходить их стороной. Так старался, что нырял в них с головой, а выныривая, долго отмывался от крови. Хорошо, что чаще всего это была не его кровь. Снегопад усилился, когда лес неожиданно кончился. Яркое солнце заставило сузиться кошачьи зрачки ведьмака. В ста шагах виднелась покосившаяся на левый бок старая корчма, возле неё стояли привязанные на коновязь две каштановых с белыми пятнами в яблоках лошади и четыре гнедых, как у Старшего. Из трубы на соломенной крыше струился дым, из-за дома вышел мужик, на ходу подвязывающий портки. Незнакомец махнул рукой приближающимся всадникам и зашел обратно в корчму.
— Добротные кони, — подметил Старший, уставившись на пятнистых. — Давненько не видал такой масти в наших краях.
Троица спешилась, сильный запах разлагающихся трупов ударил по чуткому обонянию Дарёна.
— Тут смердит трупами.
Братья переглянулись:
— Ну, значит, сейчас засмердит ещё сильнее. Младший, постой на стрёме, а мы с ведьмином пойдём поздороваемся с обитателями. Если кто выйдет раньше нас - сломай ноги.
У входной двери стояло заснеженное старое чучело медведя, на деревянной табличке, висевшей на шее могучего зверя, было выжжено название «Медвежий угол». В корчме было душно и тепло, пахло так, как пахнет во всех корчмах зимой, когда не отворяют ни окон, ни дверей: кошками, мышами, потом, жиром, пивом, самогоном и сохнущей одеждой. В дальнем углу сидела компания из пяти человек, одетых не по погоде в лёгкие кожаные доспехи. Постояльцы громко смеялись, играя в карты, что-то выкрикивая друг другу на всеобщем языке северных королевств. За стойкой стоял лысый корчмарь, натирающий замызганной тряпкой большой мясницкий нож. На запястье лысого красовался янтарный браслет, окантованный серебром, в левом ухе покачивалась серьга в виде кольца с черепом. Все взгляды уставились на вошедших. Корчмарь отложил тряпку и облокотился на стойку.