Полукровка. Право на жизнь

От ее слов мужчину пробило мелкой дрожью, а сердце тревожно сжалось. Душу неожиданно охватило щемящее чувство страха, стоило Даниилу вспомнить о том, кто он- отец младенца. И перед мысленным взором мужчины промелькнул его образ, заставляющий сердце сжиматься от страха. Ощутив осторожное прикосновение Ефросиньи, Даниил тряхнул головой, прогоняя от себя жуткие воспоминания, и посмотрел на женщину, с тревогой глядевшую на него. Сердце снова пронзила тугая боль. А взгляд скользнул по кровати, и замер. Дитя, лежавшее на теплом одеяле, все еще мирно спало. И Даниил грустно улыбнулся, ощутив на душе легкое облегчение. Это дитя было единственным, что осталось от любимой дочери. И сейчас Даниилу было абсолютно не важно, кто его отец. Главным было лишь то, что этот малыш - его родной внук. Сын Анны. Девушки, которая благодаря своей чистоте духа все же выносила и родила его. Не боясь абсолютно никаких последствий, и твердо зная, что этот ребенок имеет право на то, чтобы жить. И это чистое и невинное душой дитя ни в коем случае не должно отвечать за то, кем был его отец. Чувствуя, как внутри зарождается приятное теплое чувство, под натиском которого боль мгновенно отступила, Даниил подарил спящему малышу добрую, ласковую улыбку.

-Прошлого не воротишь, матушка Ефросинья,-смиренно произнес он, повернув голову к женщине, и положив руки на ее плечи тихо добавил:

 

- Сейчас на наших с вами плечах лежит большая ответственность за этого малыша.

От слов настоятеля Ефросинья вздрогнула, и быстро отстранившись, в пол голоса осведомилась:

 

-То есть, вы намерены оставить мальчика?

 

- А есть ли у меня выбор?- тихо спросил Даниил, и снова с теплотой посмотрев на спящее дитя, добавил:

 

- Этот мальчик-мой внук. И я ни за что не отрекусь от него.

 

В голосе мужчины было столько решимости и воли, что Ефросинье стало не по себе. От мысли о том, что настоятель понятия не имеет, с чем ему теперь придется столкнуться. И в следующее мгновение до Даниила донесся ее обеспокоенный голос:

 

- Но ведь вы понимаете, что церковь ни за что не позволит оставить его, когда все узнают, что он- сын вампира.

 

Даниил подарил ей осуждающий взгляд, и твердо произнес:

- Об этом не узнает никто.

 

Он снова посмотрел на ребенка, решительно прибавив:

 

- Этот мальчик будет жить. Никто не посмеет лишить его этого права. Мне все равно, кто его отец. Его мать была человеком. А значит, и это дитя- человек! И я не позволю никому его убить!

 

На последних словах голос настоятеля стал твердым и громким. А комнату вмиг наполнил громкий, детский плач.

 

А в это время монахи уже вернулись из часовни, и разбрелись по монастырю. Самые старшие- отправились на кухню, готовить обед. А остальные пошли в свои кельи. Но оказавшись в коридоре второго этажа, послушники в удивлении застыли. Из дальней комнаты, в конце длинного коридора раздавался громкий, детский плач. Пару мгновений ребята, все как один облаченные в черные рясы, пребывали в легком замешательстве. И принялись удивленно переглядываться и перешептываться. А когда их любопытство наконец достигло апогея, компания из десяти человек, дружно двинулась туда, откуда плач раздавался. Когда монахи окружили дверь покоев настоятеля, то начали удивленно перешептываться: