Март очнулся, Карнель опустила горящий взгляд, собралась было уйти, но он притянул её к себе и обнял.
– Но ведь я ведьма, теперь ты знаешь… – по голосу я поняла, что она плачет.
– Ты ей была и тогда, когда я тебя полюбил, что, по-твоему, сейчас изменилось? – улыбнулся Март, потом закрыл глаза и уснул.
Карнель, не размыкая объятий, так и осталась рядом с ним.
По моим щекам текли слёзы, я одновременно испытывала и облегчение и невероятную горечь, так как знала, что завтра мы не только попрощаемся с Великим лабиринтом, но и… А впрочем, до рассвета ещё так много времени.
– Кир, – я прижалась к нему щекой и впервые за всё это время почувствовала себя ограждённой от происходящего.
Глоток свежего воздуха.
Наконец-то наш поход подходит к концу. Я уже ненавидела эти земли! Мне хотелось домой, в Иисиду. И пусть будет лето, работа в поле, ранние подъёмы и недосыпания! Оказывается, это было моим счастьем, я хочу назад!
Знаю, моя проблема не решена, и весь этот путь был напрасным. Но над тем, что будет дальше, я подумаю позже, не сейчас. Устала…
Заклинание, что помогло Марту, произошло с моего согласия и всё получилось. Карнель права, магия не может тягаться ни с жизнью, ни со смертью, а вот совершить обмен – способна.
Когда на небе появились первые рассветные лучи, Март очнулся и взглянул ей в глаза. Жаль только, не в привычные серые – у Карнель до сих пор был зелёный взгляд ведьмы новолуния, да только Марту всё равно.
Небо ещё немного посветлело. Белые, лёгкие облака казались прохладными и прозрачными, они словно вуалью закрывали горизонт. Красиво…
Карнель умерла тихо, с улыбкой на губах.
========== Глава 17. Зелёный омут ==========
Медленно ступая по зыбкой мелкой щебёнке, мы возвращались домой, оставив позади холмик из камней, под которыми была погребена Карнель.
Жаркий день сухим колючим воздухом терзал лёгкие. Несмотря на вечно гуляющий среди стен лабиринта ветер мы не получали и капли свежести. Создавалось впечатление, что мы оказались в печи. Но когда над нашими головами возникли ветви деревьев, а под ногами пружинистый мох, нам стало немного легче, пусть и гораздо душнее.
Март думал о Карнель, это было видно. В его взгляде стояла почти физически ощутимая боль. Но в остальном он выглядел как обычно, только был всё ещё слаб от ранения, уставший и разбитый. В прочем, как и все мы.
Кир сегодня молчал, шёл угрюмый и бледный. Я беспокоилась о нём, на свою рану, он никому так и не дал взглянуть…
А вот я… Правильно ли мне ощущать вину за случившееся?