— Ага, — кивнула Стелла и дрожащим от восхищения и зависти голосом добавила. — Какой же Икки всё-таки крутой!
— Да о чём вы?
— Можно сказать, Куроганэ принимает атаку Безымянной славы в лоб. Если бы ты смотрела внимательно, то заметила бы, что он уже трижды вываливался из атакующей стойки. Но вместо того чтобы падать, он мгновенно подключает другие группы мышц и оптимально распределяет запредельную нагрузку, превращая неудачные шаги в круговые удары. Короче говоря, Куроганэ ошибается и за доли секунды исправляется.
— Но как такое возможно?! Он же не знает, где и когда ошибётся!
— Конечно, это невозможно. Безымянная слава работает намного быстрее, чем человек успевает отреагировать. Твоему брату помогает особое состояние. Оно называется «единение с мечом». Первым его познал один известный мечник на закате жизни. Это глубочайший уровень единения меча, тела и души. Его может достичь только тот, кто тренировался всю жизнь и неоднократно оказывался на пороге гибели. Когда мечник входит в это состояние, его клинок как будто обретает собственную волю и разит врага быстрее мысли. Душа и тело, миллионы раз повторявшие одни и те же связки ударов, замечают изменения окружающей среды без участия мозга и сами подстраиваются под них. Что мы, собственно, и видим. Сколько бы Куроганэ ни ошибался, он тут же восстанавливается.
Есть такая поговорка: на всякого мудреца довольно простоты. Она означает, что ошибиться может любой, даже мастер своего дела. Но мало кто знает, что у неё есть историческое продолжение.
Выставив на всеобщее обозрение свой трактат, Великий Учитель* заметил, что забыл поставить в конце точку, но не растерялся и кинул в последний лист кисть, тем самым исправив оплошность.
То есть эксперты не переживают из-за своих ошибок, а быстро и качественно избавляются от них в любой ситуации.
Вот и Икки не колебался.
Невзирая на преграды, его Интэцу упрямо стремился к жизненной нити Аманэ, жаждая перерубить её.
Это уже была не какая-то техника и даже не стиль фехтования, а возведённая в абсолют неизбежность, гласящая: «я разрублю тебя».
— Манипуляции удачей не помогут ему убегать вечно, — сказала Куроно.
И…
Арену оросили крупные, заметные издалека брызги крови.
Аманэ с воем зажал рану на руке. Белая униформа постепенно становилась красной.
Как второй порез был глубже первого, так и третий — глубже второго.
Злой рок проигрывал по всем фронтам.
К этому моменту даже он понял, что Икки, подвергаясь влиянию Безымянной славы, продолжал раз за разом исправлять собственные ошибки.
— Как такое возможно?! — прошипел он.
Икки ткнул в него окровавленной катаной.
— Ты же понимаешь, что следующим ударом я неизбежно оборву твою жизнь?
— !..
Аманэ скривился.
Уж кто-кто, а он, манипулятор судеб, точно понимал, что от неизбежности не укрыться.
Пригнувшись, Икки бросился в последнюю атаку против Злого рока и его счастливых случайностей.
— Ладно, хватит, — с ненавистью проговорил Аманэ, отбросил мечи Лазури и отозвал даже те, которые ещё торчали в арене. — Браво, Икки-кун, просто блистательно. Я не думал, что ты окажешься настолько упорным. Я хотел сломить тебя, как Сидзуку-тян, и заставить извиниться, но, видимо, у меня ничего не выйдет. В таком случае я просто закончу всё это поскорее.
— !..
«Закончу?» — мысленно повторил Икки, и тут его как будто молнией ударило.
Он понял, что должен заткнуть Аманэ как можно быстрее, и ускорился ещё больше.
Но не успел.
— Сдохни уже, — кривя губы в злорадной ухмылке, сказал Синомия.
«Умри!»
Как часто звучит это грубое, злое слово на полях сражений. Само оно не несёт смерти, лишь выражает эмоциональный настрой говорящего.
Но не в случае Аманэ.
Услышав его пожелание, богиня судеб переместила звёзды и искривила мироздание, приводя его к нужному результату.
— Кха…
Икки резко остановился, грохнулся на колени, и его вырвало.
— Ч-что?! Куроганэ оставалось всего ничего до победы! Но он внезапно упал!
— Упал?!