— Все сказал? — хмыкнул второй Тамзин.
Настоящий маг, сияя улыбкой, кивнул головой в сторону своей копии:
— Этих говорящих болванчиков я называю големами. Да, не оригинально, но я особо и не старался. В данном случае я просто воссоздал себя в воображении и наделил жизнью. Это — всего лишь материализовавшаяся мысль, почти безвольная. Благодаря таким вот распрекрасным созданиям я могу ходить везде, где мне вздумается и смотреть на мир их глазами. — Тамзин отставил кружку и хлопнул в ладоши. — Ну как, я доходчиво тебе все объяснил?
— Да. — Только и смогла выдавить я, опомнившись от удивления. Опаленная новым для себя открытием, я задала самый главный, животрепещущий вопрос: — Так, получается, что каждый может научиться чему-то подобному?
— Самостоятельно? Сомневаюсь.
Тамзин, казалось, собирался сказать что-то еще, но копия в цилиндре заговорила раньше.
— Ты еще не сказал, что болванчики определенно лучше тебя, — надменно процедил двойник, обратившись к нему. — У нас хотя бы нет уязвимых мест. Мы не боимся ни выстрелов, ни огня. А вот ты… Ты весьма уязвим.
— Я видела, как в Анри стреляли… — Воспоминание вспыхнуло ярким пятном перед мысленным взором, и я вновь нехотя пережила этот момент, увидев, как охранник в «Вестнике» пустил пулю в спину Гёста и поплатился за этой своей головой. — Так что же, это был голем?
— Ха! Отнюдь. — Тамзин указал в темноту за перегородкой, из-за которой ранее вышел его материализовавшийся клон. — Пули больно бьют, но я весьма предусмотрителен.
Пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть в темноте висящий на вешалке бронежилет. Озарение радостно нахлынуло на меня, как волна прибоя:
— То есть тебя можно убить парой выстрелов?
— Не надейся, милая моя. — Маг рассмеялся, словно я удачно пошутила. — Задеть — можно. Убить — нет.
— Даже если ему сердце вырезать, то он скорее всего выживет, — заметил голем.
— Выживу, — самодовольно согласился Тамзин, будто ему и правда уже сердце вырезали. — Только процесс восстановления будет достаточно мучительным и чрезвычайно долгим.
Я нахмурила брови:
— Тогда зачем тебе бронежилет?
— Ну, приятного мало, знаешь ли, когда по тебе стреляют. И тем более — когда попадают.
— Забавно… — Я смиренно опустила голову, посмотрела на стремительно пустеющую банку. Прислушалась к шороху дождя снаружи, чтобы успокоить нервы. Но увы, не помогло. — Ты мне с такой готовностью все рассказываешь, делишься самыми сокровенными тайнами. Сдается мне, я в большой беде.
Примерно то же говорила мне Салли: быть беде, если я покину дом до рассвета.
Я взглянула на Тамзина исподлобья: его копия беззвучно растаяла в воздухе, и мы снова остались одни. В сгустившейся напряженной тишине мы выжидающе смотрели друг на друга.
— Ты же не отпустишь меня. — Больше утверждение, чем вопрос.
В чертах Тамзина отразилось искренняя озабоченность:
— О, прости, что запутал тебя. Мне казалось, это было очевидно.
— Меня будут искать. — Я старалась говорить тихо и спокойно, но внутри меня бушевала страшная буря. Умом я понимала, что если начать кричать или попытаться бежать, то это, несомненно, только ухудшит мое положение. Гостьей быть лучше, чем пленницей с заклеенным ртом.
— Не будут, — также спокойно подметил Тамзин. Глядел на меня не моргая. — Твоя более безвольная версия, похожая на милую фарфоровую куколку, давно наводит дома порядок и покорно ждет возвращения твоего отца.
— Что ты собираешься с ним сделать?
— Ничего. — Тамзин опять хлебнул грога. По ощущению — его кружка была бездонна и могла вместить в себя целый океан. — Я просто не хочу, чтобы кто-то помешал нашему общению.
— Отец заметит разницу.
— Я готов поспорить, что нет, — проворковал он.
— И что теперь со мной будет?
— О! — Тамзин расслабленно откинулся на спинку кресла. — Зависит от того, чего ты хочешь.
— Я хочу домой.