— Прекрати! — Питер оттолкнул друга от себя. — Нет, ты мне не нравишься! — его голос становился всё злее. — Ещё миг, и я начну тебя ненавидеть! — Стью же сидел с абсолютно спокойным видом. — Как ты можешь оставаться таким спокойным, зараза ты эдекая?
— Всё в порядке, — он положил руку на плечо Питу. — Извини меня, я не хотел тебя обидеть. Я постараюсь так больше не шутить, — после этих слов Стью встал и вышел из комнаты. Питер не смог ничего из себя выдавить, а лишь видел, как тот, кого он по-настоящему любит, уходит, оставив его одного. По лицу Пита скользнула быстрая слеза.
Ближе к вечеру того же дня, когда тучи потихоньку таяли, Стью сидел в своей комнате, то медитируя, то разбирая какие-то старые записи. Он сидел в комнате один, не считая ворона, который переодически высказывал своё мнение по поводу некоторых вещей. Питер же несколько часов назад ушёл в город. Истинную причину он не сказал, да и с какого это момента он должен отчитываться перед Стью? Безликий сидел на кровати, скрестив ноги, и рассматривал кинжал, который ему подарил Кир. Тот самый кинжал, который он использовал, как посылку, чтобы обмануть того противного трактирщика. Кинжал был сделан великолепно: изящная рукоятка, обмотанная кожей, заточенное лезвие, покрытое алмазной пылью. И, конечно же, вырезанная веточка омелы на яблоке. Стью призадумался, вспоминая облик Кира, его дыхание и то, как Безликий специально бесил его. Вечернюю тишину прервал Пит, ворвавшийся в комнату, чуть не выбив дверь:
— Стью, какого чёрта тебя ищет весь город?! — его глаза блестели злобой. — Почему я иду по улицам и слышу в адрес Безликого о его злодеяниях? Причём от каждого второго человека!
— «Он всегда был вспыльчив», — только и успел подумать Безликий. — Я не имею понятия, о чём ты говоришь.
— Что ты успел натворить за последние дни? — Стью только сейчас заметил, что рубашка и плащ Пита были подранны, а волосы растрёпанны.
— Я ничего не делал, клянусь тебе, — пытался уверить его Стью. Он встал, подошёл к другу и усадил его на кровать. — Сядь, — Питер не сопротивлялся. — Я понимаю, что тебе не терпится выяснить всё до единой детали, но сначала давай я тебя осмотрю, — Стью взял друга за рукав, но тот вырвал свою руку.
— Меня не надо осматривать! Со мной всё в порядке.
— И это ты говоришь, когда у тебя глубочайшая рана на руке, за которую ты держишься с того момента, как зашёл сюда? Не заставляй меня использовать на тебе то самое зелье.
— Это какое же?
— Забыл? Отлично. Если расскажу, то вряд ли у меня получится это сделать. Питер, пожалуйста, позволь мне тебя осмотреть.
— Но для этого же надо снять рубашку… — на что Стью закатил глаза.
— С каких это пор ты стал таким стеснительным? Снимай давай, иначе я сам это сделаю, — после этих слов Питер молниеносно снял рубашку. Перед Стью открылся глубочайший порез на плече Пита. — Как ты вообще до сих пор в сознании?! — прокричал Стью, в суматохе ища в сумках травы, зелья и отвары. Он принялся бегать по комнате, собирая нужные вещи для лечения.
— Я умудрился остановить кровь и утолить боль с помощью зелий, которые я взял с собой.
— Питер, я убью тебя, — Стью сел рядом и начал обрабатывать рану. — Выпей, — он протянул другу зелье синего цвета, держа в губах иголку. — Рана должна начать заживать. Но мне всё равно придётся её зашить, — Питер покорно выпил протянутой зелье. Стью в это время возился с мазями и всякими лечебными штуками. На его лбу выступал пот. Его руки чуть ли не дрожали. — Всё хорошо… — бубнил он себе под нос. — Слышишь, всё будет хорошо…
— Что ты там говоришь?
— А? Нет, не важно, — наёмник протёр глаза и лоб рукавом, который был вымочен кровью. Рана затягивалась, а Стью, умело орудуя иглой и нитью, зашивал кожу, оставляя аккуратный шрам. — Тебе не больно?
— Нет, я особо не чувствую. Кажется, это из-за того, что ты мне дал одно из зелий.
— Хорошо, прекрасно, — Стью наплевал на все свои моральные законы и не скрывал тревогу в своём голосе. — Как это произошло?
— Стража. Случилась стычка из-за того, что они узнали меня. А ещё потому что я начал пытаться возродить веру в Безликого, расхаживая по улицам и крича это на каждой площади. Точнее, успел я только на одной…
— Безумец! Какое тебе дело до Безликого? Наплевал бы на него и пошёл бы сразу ко мне! Зачем надо было начинать эту пропаганду? — в глубине души Стью понимал причины, по которым Пит это сделал. Но всё равно не одобрял его действий. Он бы не позволил близкому человеку прибегать к риску ради репутации Безликого. Сам бы он ринулся и в огонь, и в воду, но близкому человеку запретил бы.
Через полчаса Стью обессиленно упал на кровать рядом с Питером: