Потому что душа всего живого - в крови его, и я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь эта душу очищает.
Книга Левит, глава 17, стих 11.
В те дни не было царя над Израилем, и каждый делал то, что ему казалось справедливым.
Книга Судей, глава 17, стих 6.
Сначала она увидела небо. Ослепительно-яркое, голубое небо в просветах между ветвями и пятна солнечного света. Сначала ничего не было, кроме полуденного света и колыхания зелени в вышине, а потом звенящая тишина расступилась, и появились голоса птиц, шелест ветра и журчание воды. На языке был незнакомый вкус – раскаленный, зовущий и темный, а тело сковывала слабость. Попыталась пошевелиться, но смогла лишь повернуть голову и увидела рядом человека.
Только это был не человек.
Воспоминания вернулись прежде, чем она успела зажмуриться, и вместе с ними вернулся и ужас. Она хотела закричать, но голос не послушался, хотела подняться, но тело было слишком слабо. Пальцы бессильно скребли землю, пытаясь найти опору, губы горели от вкуса крови, и невозможно было отвести глаз от того, кто сидел на камне рядом с ней.
Край плаща, наброшенный на голову, не скрывал его от солнца. В полуденных лучах его кожа казалась золотистой, но без тени румянца. Глаза у него были непроницаемые, темные. Он улыбался. Волосы падали ему на лицо, черные, как у северян. Он мог быть человеком из северных племен. Мог быть человеком из Угарита.
Но только он не был человеком.
Его плащ, – должно быть, когда-то белый, – теперь покрывала грязь долгой дороги. Неподалеку валялся пастуший посох и потертая кожаная котомка. Обычный бродяга, немногим старше, чем она сама. Не задержала бы на нем взгляда, если бы повстречала на дороге.
Она дрожала от слабости и страха.
– Как твое имя? – спросил он, не переставая улыбаться.
– Шай, – прошептала она в ответ. Голоса не было, звуки остались в горле, почти неразличимые.
Но знала – он услышал.
Она знала, как его зовут. Это было первое, что он сказал, встретив ее здесь, в роще, куда не следует ходить, если не хочешь навлечь на себя гнев чужих богов. Но эта кипарисовая роща давно заброшена, здешние алтари разрушены, а Шай гнало любопытство, и потому она пришла сюда, и...
"Я Лабарту", – вот что он сказал ей, как только увидел, и больше не сказал ни слова.
Он был быстрым как ветер, как дикий зверь. Схватил ее прежде, чем она успела проронить хоть слово, и впился зубами в шею. Боль полоснула, и Шай закричала, пытаясь вырваться. Но его руки были как тиски, и никто не услышал ее здесь, вдали от города. Она рвалась и кричала, а в теле, вместе с болью и ужасом билась одна мысль: Кипарисовая роща... не человек... А потом красное марево, обволакивающее, превращающееся в темноту. И больше – ничего.
Тогда почему же... Кровь...
– Шай, – повторил он, словно пробуя слово на вкус. – Я знаю тебя и пил твою кровь. Шай служит мне.
Он говорил легко, но этот язык был чужим для него. Странно звучащие и искаженные слова. Так не говорят даже в Угарите. Из какого дальнего города пришел он? Или так звучат голоса чужих богов?.. Или...