Ему приснилась Венгрия.
Лес горел, алыми всполохами озарял ночное небо. Перед Лабарту были трое, что остались среди чумы, и даже во сне он знал, что Ванда мертва, а близнецы все еще живы.
Близнецы держались друг за друга, словно это могло спасти их от пожара и тьмы, от беснующейся толпы и отравленной крови. Но Лабарту не смотрел на них. Он смотрел на Ванду.
Безумная колдунья с распущенными волосами, видевшая прошлое и предсказывавшая будущее. Мертвая Ванда стояла перед ним, и глаза ее блуждали. В руке она держала серп, заточенный с обеих сторон, и с него капала кровь. На лице были следы огня.
– Тьма вышла из Константинополя, – говорила Ванда, и шум пожара не мог заглушить ее голос. – Распахнула крылья свои, но поглотила сперва город, из которого вышла, и народ, приютивший ее. И понеслась она на север, а потом на восход и на закат, и объяла дома, поля и храмы...
Небо горело. Серп сверкал в ее руке, и кровь стекала на землю, капля за каплей. И в его собственной руке было оружие, узкий серебряный нож, лунный клинок из забытых времен.
– И истощились реки, – сказала Ванда, глядя ему в глаза. – И погасло солнце, и померкли лучи его.
Он вынырнул из сна, но некоторое время лежал, не шевелясь. Неподалеку потрескивала свеча, в воздухе плыл запах воска. Было темно. Поздний вечер или уже ночь? Он не мог определить. Сон не растаял с пробуждением, и голос Ванды все еще эхом звучал у него в голове.
Она умерла, но предупреждает меня... О чем?
Дверь в чулан была распахнута.
Лабарту сел, протирая глаза.
– Я уже собирался тебя будить, – сказал Эдвин. Он рылся в огромном сундуке, вытряхивая из него вещи. – Метт ушел. Если он быстро вернется, мы можем сразу отправиться в путь.
Не отвечая, Лабарту поднялся и глубоко вздохнул. Здесь почти не чувствовался привкус чумы – обычный городской воздух, вонь сточных канав, смешанная с чистым морским ветром. Запах ночи говорил, что до рассвета осталось лишь несколько часов.
Я спал так долго? Не бывает такого случайно... Сон... Но наяву у него не было лунного клинка, лишь длинный нож, спрятанный под рукавом куртки.
– Мы не успеем уйти далеко, – проговорил он, не глядя на Эдвина. – Почему ты не задержал его?
– Я его отец, а не хозяин, – устало отозвался Эдвин. – Он не всегда меня слушает. И ему нужна кровь, каждую ночь, и много. Пытаться остановить голодного... это...
– Оставайся здесь, – велел Лабарту. – Я попытаюсь его найти. И... – Он замолк, повернувшись к Эдвину. Тот сидел на полу, облокотившись на крышку сундука и ждал. Лабарту на миг закрыл глаза и сказал совсем не то, что собирался: – И будь осторожен. В Венгрии нас называли разносчиками чумы. Нас убивали, чтобы остановить чуму.
– Никто меня не подозревает, – улыбнулся Эдвин.
В этом можно было не сомневаться. Эдвин никогда не был склонен к безумствам.