Быстро отклонив голову, Арлекин ошалело посмотрел в полные похоти глаза Корнелии и откровенно удивился. В прошлой жизни она бы не за что не подпустила другую женщину к нему!
— А раз так получилось, что кое-кто в этом доме уже стала твоей женщиной, то будет не честно, отвергать её… — слова срывались со рта Корнелии, заставляя достоинство юноши подниматься. Вот только теперь его нос уловил нотки вина, из-за которого щёки женщины пылали.
Медленно переведя взгляд на стоявшую в нескольких шагах Аюми, он увидел, что та одета в такой же персиковый халат. Девушку слегка пошатывало, а её, такие же полные похоти глаза не отрывались от парня.
«Да они в зюзю нажрались!» — прокричал он у себя в голове, смотря то на Корнелию, то на Аюми.
Облизнув пухлые губы, Корнелия положила свои руки на плечи парня и с вздохом повалила его на постель, сев сверху. Затем она посмотрела на мнущуюся Аюми и протянула ей руку, возбуждённым голосом произнося:
— Иди к нам, Аюми.
Сделав робкий шаг, служанка остановилась, а затем сделала ещё один. Её сердце бешено стучало, в голове творился полнейший хаос, а горячее дыхание вырывалось из груди. Она никогда бы не подумала, что ей доведётся принять участие в подобном и потому боялась… Лишь благодаря алкоголю и прошедшему с Корнелией в ванной комнате разговору, она не сбежала. Красноволосая женщина узнала у неё абсолютно всё, что связывало её и господина. Аюми видела в тот момент её глубокую задумчивость и ощущала, будто от одного лишь решения Корнелии зависит дальнейшее… Но после того, как она выпили и открыто поговорили, Аюми услышала предложение, которое и привело её сюда…
Каждый её последующий шаг был всё смелее и смелее, пока она не дошла до постели. Она взяла протянутую Корнелией руку и приготовилась окунуться в неизведанное, что несло в себе лишь наслаждение…
Сам же Арлекин лежал на постели с каменным лицом и понимал, что происходит что-то конкретно из вон выходящее. Впрочем, долго он не пробыл в этом состоянии и скоро на его лице отразилась открытая улыбка, а руки схватили сидящую на нём женщину, заставив ту пискнуть.
Звук телевизора и идущей на нём программы "Мир Животных" раздавался в комнате, но никто из троицы не обращал на него внимания. Они были увлечены лишь собой.
«Я знаю, что ты слышишь меня, Алатор. И вот что я хочу тебе сказать. Мне плевать, как мы это сделаем, но этот мир должен жить!» — произнёс он про себя, смотря на Корнелию снизу-вверх.
Его слова вновь не получили ответа, будто не найдя своего адресата… Но чего Арлекин не мог видеть, так это улыбки сущности живущей в его душе. Всадник слышал каждое слово, сказанное ранее и сейчас. И хоть он находился в темноте души Адама Фроста, он улыбнулся и проговорил:
— Наглый смертный.
***
Италия. Рим. Ватикан. Собор Святого Петра.
Тусклый свет камина освещал темноту просторной комнаты, разгоняя мрак. Сидя в удобном кожаном кресле, Михаил держал в руках бокал с вином и смотрел в огонь, уйдя в воспоминания.
Сильнейший Паладин, носящий имя — Михаил, вспоминал битву при Рестии, где потерял многих из своих братьев и сестёр. Перед его глазами то и дело вспыхивали образы светловолосой Уриэль, смеющегося Икара и воинственного Раскоса. Каждый из них пал в битве за мир, что ныне мёртв… Их сущности более не появятся в Чертоге и Михаил не сможет вновь с ними встретиться…
Паладины не могут умереть от старости или же от рук смертных созданий. Только оружие Всадников способно лишить их сущности дара Жизни. И друзья Михаила погибли именно от рук Алатора… Тёмно-зелёное пламя Чумы и Хаоса выжгло их из мироздания, оставив лишь пустоту.
Мощный порыв ветра открыл окна комнаты и влетел в помещение, раскидав лежащие на столе документы и колыхнув пламя камина.
Выйдя из своих воспоминаний, Михаил медленно повернул голову влево и увидел стоявшую рядом с ним светловолосую женщину, одетую в белое длинное платье с широким вырезом декольте. Она была той, кто изменила его жизнь, когда он был смертным… Она — та, кто дал ему шанс сражаться против тьмы и Смерти.
Поднявшись с кресла, он поставил бокал с вином на стол и, подойдя к своей госпоже, преклонил колено, спокойным голосом произнося:
— Я рад вновь созерцать ваш лик, госпожа.